Лучи августовского солнца едва пробиваются сквозь густой туман, окутывающий АЭС «Фламанвиль», расположенную в департаменте Манш. С вершины прибрежной скалы с трудом можно различить очертания бетонных ограждений, которыми окружены два действующих реактора и энергоблок модели EPR. Похоже, что рядом с ними никого нет. Огромная парковка на несколько сотен мест пуста. «Строительство почти прекращено», – объясняет Максанс Франсуа, представитель профсоюза ВКТ на предприятии. 19 июня Агентство по ядерной безопасности приказало руководству EDF приступить к ремонту восьми сварных швов. Дело обещает быть непростым. Трубопровод, на котором предстоит работать, проходит через бетонную герметичную оболочку, и доступ к нему затруднён. Руководство EDF утверждает, что из-за проведения этой операции ввод реактора в эксплуатацию придётся отложить ещё на три года. Вероятно, он начнёт функционировать не раньше 2023 года, то есть на 11 лет позже, чем планировалось. Стоимость проекта может вырасти с первоначально заявленных 3,5 миллиардов до 11 миллиардов евро.
Стройка века.
Такова очередная проблема, пополнившая собой и без того длинный список «неприятностей». В их числе, например, и дефект арматуры в бетонной плите, на которой стоит реактор, и повышенное содержание углерода в стали, из которой изготовлен купол энергоблока, что может отрицательно сказаться на его прочности. У тех работников АЭС, с которыми нам удалось встретиться, это строительство вызывает раздражение. «Проект должен был стать стройкой века, а превратился в сплошное фиаско», – с сожалением говорит Венсан, технический сотрудник EDF. Он занимался наладкой автоматизированных систем будущего реактора и рассказал нам о том, что люди перестали гордиться работой на этом объекте. «Сегодня многие мои коллеги уже скрывают, что трудятся здесь. Одни потому, что не хотят слушать насмешки, а другие просто опасаются, что упоминание о работе на строительстве EPR со временем может дискредитировать их в профессиональной среде».
Отвечая на вопрос о том, почему сооружение этого энергоблока грозит обернуться полным провалом, сотрудники говорят прежде всего о сложности проекта. Этот реактор третьего поколения, срок службы которого составляет 60 лет, он соответствует более строгим стандартам, чем энергоблоки предыдущих серий. В частности, в нём предусмотрена система, которая снижает опасность расплавления ядра при его перегреве и минимизирует последствия в случае, если это всё же произойдёт. Герметичная оболочка реактора защитит его от разрушения даже в случае, если на него упадёт пассажирский самолёт. «Энергоблок во Фламанвиле станет первым реактором такого типа во Франции. Это пилотный проект. Мы в каком-то смысле учимся на своих ошибках», – продолжает Венсан. Полученный здесь опыт должен оказаться полезным, если будут строиться другие энергоблоки той же модели.
Но трудности, неизбежные при строительстве первого сооружения такого типа, — не единственная причина отставания от графика. По мнению энергетиков из профсоюза ВКТ, проблемы обусловлены также последствиями кризиса, с которым столкнулась французская промышленность. «История со сварными соединениями – наглядная иллюстрация того, что мастерство и технологии были утрачены за десятилетия деиндустриализации», – утверждает руководитель направления атомной энергетики в ВКТ Тьерри Реймон. Ведь работа сварщика требует большого умения, и для того, чтобы выполнять её на высоком уровне, необходимо солидное первоначальное обучение, регулярное повышение квалификации и немалый профессиональный опыт. «В течение определённого времени эта профессия страдала от слабой поддержки и не получала развития», – такой комментарий был опубликован 9 июля в статье на интернет-сайте «Французской ассоциации атомной энергетики». Эксперты этой научно-исследовательской организации отмечают, что сложившаяся ситуация заставила руководство EDF открыть два учебных центра.
Вызывает нарекания и подход EDF к ведению работ. В этом контексте дефект сварочных швов, обнаруженный в июле 2018 года, выглядит символично. «Их технические характеристики не соответствовали уровню, при котором разрыв соединения исключён, однако руководство настаивало на том, что качество швов достаточно высоко, и «Агентство по ядерной безопасности» не заставит их переделывать, – вспоминает Максанс Франсуа. – Они были настолько уверены в себе, что даже не подготовили никакого запасного плана, и на сегодняшний день никто по-прежнему не знает, как нам быть».
Приватизация и погоня за прибылью.
«Рассматривая происходящее в более широком аспекте, нельзя не отметить, что существуют серьёзные опасения относительно способности отрасли к реализации крупных проектов», – заявил 29 января в интервью новостному изданию «Le Parisien-Aujourd’hui en France» глава «Агентства по ядерной безопасности» Бернар Дорощук. «Трудности, возникающие в ходе строительства или при проведении масштабных работ, свидетельствуют о наличии проблем в этой сфере», – подчеркнул он, заметив, что «руководство отрасли должно задуматься прежде всего о качестве профессиональной подготовки и компетентности сотрудников». Это мнение разделяют и активисты ВКТ, поддерживающие слова Тьерри Реймона о том, что «условием возрождения отрасли является отказ от погони за прибылью, которая началась после создания конкурентной среды и частичной приватизации активов» в начале 2000-х годов. «Руководство отрасли стремилось избавиться от излишнего, по его мнению, внимания к безопасности, и стало всё чаще привлекать подрядные организации», – говорит он.
Активное обращение к услугам подрядчиков.
На строительстве реактора EPR на АЭС «Фламанвиль» трудилось порой до 3 000 человек, из них всего 450 были сотрудниками EDF. Два действующих энергоблока обслуживают около 800 специалистов EDF, которым на постоянной основе помогают 350 сотрудников подрядных организаций. «Стремление к экономии на предприятии неизменно оборачивается снижением уровня мастерства и компетентности», – добавляет Реймон. В разговор вступает 56-летний Марко, технический сотрудник компании, занимающейся утилизацией отходов на АЭС «Фламанвиль»: «Я здесь уже 17 лет. Работаю в опасной зоне, то есть рискую получить дозу радиации. Получаю 1 433 евро в месяц». Марко является членом отделения профсоюза ВКТ на предприятии и вместе с другими активистами добивается принятия настоящего трудового соглашения вместо документа под названием «Syntec», на основании которого сейчас трудятся он и его коллеги и который не обеспечивает работникам должной защиты.
«Как привлекать на предприятие молодые квалифицированные кадры? Чем заинтересовать их? Уж точно не этой зарплатой», – размышляет он. «На сегодняшний день даже сам статус профессии утратил привлекательность, и некоторые просто увольняются», – говорит Жонатан. Получив диплом о среднем профессиональном образовании, он уже десять лет работает в EDF. Его ежемесячная зарплата – около 1 400 евро «чистыми». По словам Жонатана, многие бывшие его коллеги перешли в компанию «Naval Group» в Шербуре, «где больше платят». По оценкам ВКТ, в 2018 году в стране зафиксировано около 50 случаев увольнения по собственному желанию с предприятий атомной энергетики, совокупный штат которых составляет около 22 000 человек. «Это, конечно, немного, – говорит Тьерри Реймон, – но раньше таких случаев вообще не было».
Фактор дезорганизации.
Вывод на аутсорсинг тех видов деятельности, которые раньше выполнялись штатными специалистами, влечёт за собой последствия, не очевидные на первый взгляд. Проверяющий на стройке должен убедиться в том, что та или иная работа выполнена правильно. «Но как он может быть на 100 % уверенным в том, что она сделана как надо, если имеет о ней только теоретическое представление и никогда не выполнял её сам?» – недоумевает Жонатан. «Проверяющие на стройплощадке видели сварные швы, которые «Агентство по ядерной безопасности» позже признало некачественными, но не обратили внимания на дефекты», – добавляет Максанс Франсуа. По словам Жонатана, бывает, что недочёты обнаруживаются только после окончания работ: «Если это случается, когда подрядчики уже ушли с объекта, то на исправление дефектов тратится ещё больше времени».
Активное обращение к услугам подрядчиков – один из факторов дезорганизации, особенно на таких масштабных проектах, как сооружение реактора EPR. «Чем больше участников привлечено к тому или иному процессу, тем сложнее координировать их взаимодействие, и тем выше опасность утратить контроль за происходящим, – утверждает Максанс Франсуа. – Часто при несоблюдении сроков подрядчики пытаются переложить друг на друга вину за это нарушение».
EPR – объект особого контроля.
Гонка за прибылью не обходит стороной и действующие реакторы. Руководство EDF стремится максимально сократить время их вынужденного простоя. «Один день без выработки электроэнергии – это упущенная выгода в миллион евро, – уверяет Максанс Франсуа. — Продолжительность полной проверки энергоблока, проводимой раз в десять лет, не должна превышать 4 месяцев. Это слишком сжатые сроки, и мельчайшее непредвиденное обстоятельство ставит их соблюдение под угрозу». А между тем на атомной электростанции, где операции по техническому обслуживанию оборудования планируются заранее, одна задержка может автоматически повлечь за собой другую. «Для таких работ всегда предусматривается определённый срок. Если в отведённый период выполнить задачу не получается (например, когда подрядная организация не может приступить к ней в назначенный срок), то нередко эту работу не только откладывают, но и вообще переносят на другое время», – поясняет Максанс. Во Фламанвиле эта порочная практика привела в прошлом году к тому, что техническое обслуживание первого энергоблока затянулось на целых 9 месяцев. Что же касается второго реактора, «который должен был возобновить работу в июне, то он будет введён в эксплуатацию в лучшем случае в ноябре».
По мнению энергетиков, несмотря на проблемы, с которыми сталкивается сегодня отрасль, безопасность атомных объектов не вызывает сомнений. «Пока все неполадки выявляются и исправляются, – уверяет Максанс. — Однако нельзя допускать дальнейшего ухудшения ситуации». Похоже, что его мнение разделяет и «Агентство по ядерной безопасности», которое 11 сентября взяло АЭС «Фламанвиль» под «особый контроль». Специалисты Агентства попросили руководство EDF усилить «надзор за эксплуатацией оборудования».