Перспективный подход к индивидуальности
Работа Люсьена Сэва «Марксизм и теория личности» (опубликованная в 1969 году) долгое время оставалась без внимания, однако сегодня она представляется одним из самых интересных произведений богатой марксистской франкоязычной традиции XX века. Вопрос, который ставится в книге, предельно ясен. В первую очередь, марксизм предстаёт как некая концепция Истории и общества. По сути, это теория капитализма, стремящаяся прояснить глубинные предпосылки и утверждает, что эти предпосылки могут принимать форму очень общих суждений о социальном мире и его эволюции. Прежде всего, рассуждения о реальности здесь сводятся к раскрытию крайне обширных объективных сущностей, которые, как представляется, наделены некой грандиозной автономией: глубинные движения Истории, развитие экономических систем, логика составных частей этой огромной субстанции под названием общество. Но как насчёт отдельного человека? В чём заключается его собственная реальность? В конечном счёте, какова же его собственная ценность? Смелое предложение Люсьена Сэва заключалось в том, что отвечая на эти вопросы, к которым он относился весьма серьёзно, попытаться расширить границы марксизма и сделать их гибче. А огромные способности марксизма по выявлению основополагающих аспектов исторического мира – нашего мира – также должны проявить себя в вопросах психического наполнения личности и её индивидуального своеобразия.
Одна из главных идей книги сводится к следующей формуле: «Важнейшая прогрессивная функция личности – это развитие способностей» («Марксизм и теория личности», Marxisme et théorie de la personnalité, Éditions sociales, 1981, p. 386). Это означает, что пробуждение таланта, приобретение и усложнение различных умений, расширение репертуара навыков – всё это является основополагающей характеристикой человеческого рода, каким он был исторически задуман, и, как следствие, его психического устройства, поскольку психика воспроизводит коллективный труд человеческого рода в долгосрочной перспективе. Согласно определяющим положениям марксизма, развитие личности с раннего детства и во взрослой жизни зависит от социального развития, говоря конкретней, от экономического обогащения за счёт технического прогресса и организации труда. Но такое развитие обладает особой динамикой. На высших ступенях этого развития существует больше потребностей, больше возможностей для действия, больше различных занятий и больше интеллекта, необходимого для их осуществления. Таким образом, с течением времени для каждого индивида появляются и расширяются новые возможности развития.
Подобный подход весьма оригинален. Ведь интуитивно мы относим психику и личную индивидуальность к своего рода частной собственности, которую мы ревниво оберегаем внутри себя. Это та часть, которая не относится к социальной жизни, которая не принадлежит миру, но лишь моему внутреннему «я». Психоанализ в определённой мере придал новую силу этому предрассудку, заявив, что мелкие частные драмы, разыгрывающиеся в семейном пространстве, являются ключом к пониманию нашего характера и нашего поведения. Подобная концепция, безусловно, не лишена здравого смысла, но крайне ограничена. Люсьен Сэв, напротив, настаивает на том, что психика формируется за счет выполнения различных действий (человек в окружающем мире учится делать различные вещи, стремясь делать их максимально эффективно, и сам меняется в ходе этого процесса), за счёт контакта с предметами и устройствами (инструменты, конструкции, места), появившимися благодаря изобретательности наших предшественников.
Сэв добавляет, что каждый индивид, обладая собственной историей, характером, особой манерой впитывать и использовать объективированные результаты человеческой изобретательности и ума, прежде всего, определяется специфическим набором навыков. Проще говоря, каждый из нас умеет что-то делать: собирать комод из досок или искать информацию в Интернете, лечить больных или рисовать углем животных и т.д. Именно определённый набор навыков обеспечивает богатую, уникальную и развивающуюся личность каждого человека. Таким образом, можно сказать, что именно уровень индивидуальной психики даёт миру разнообразие, гибкость и даже немного непредсказуемости и непредвиденности. Он образует что-то вроде противовеса серой и неподатливой социальной реальности, часто сотканной из устоявшихся отношений доминирования, обезличенных ограничений и слепой фатальности.
Переплетение частного и политического
Синтия Флери
Философ и психоаналитик
Учение Люсьена Сэва внесло весьма значительный вклад в развитие этики: в русле критической марксистской мысли он предлагает особое видение человека, индивида-субъекта, являющегося сублимацией его социальной и интимной биографии и постоянно превосходящего свою нейробиологическую сущность, борющегося с различными формами сумасшествия, наиболее патологические из которых зачастую вовсе не те, которые всем знакомы – как то, социально-экономические и исторические отклонения, оставляющие особо тяжёлый след. Существует тесная связь между индивидом и обществом, между этикой, направленной на раскрытие деятельного характера человека, и политикой, нацеленной на коллективное освобождение и не сводящейся к простой организации человеческих жизней и контролю над ними. Я, со своей стороны, старалась следовать этому учению, используя также и пограничные теории, созвучные идеям Люсьена Сэва – теории политической философии и психоанализа. Приведу два примера, демонстрирующие преемственность идей Люсьена Сэва.
Понятие незаменимости, связанное с защитой правового государства – лента Мёбиуса, объединяющая индивидуализацию и демократию. Затем, открытие в больнице Отель-Дье кафедры философии, отстаивающей целостный подход к лечению, неотделимый от субъективного, политического и институционального подхода к медицинскому уходу. Переплетение и наложение частной и политической логики, личного и политического сопротивления является, на мой взгляд, одной из важнейших идей Люсьена Сэва: он говорит о том, как анализировать их складывание и как бороться с ними средствами гуманистической философии. Что подразумевается под «незаменимостью»? Ведь это понятие очень легко неверно истолковать. Мы ведь не Медеи, и не Кроносы, которые считали себя до такой степени незаменимыми, что решили перечеркнуть само понятие рождения. Нет, незаменимость остаётся коллективным притязанием в том смысле, что коллективная воля возвеличивает субъекта, коими мы являемся, а не отрицает его. Процесс субъективации не может приравниваться к уходу в себя. Напротив, индивид становится субъектом тогда, когда он превращается в деятеля и ощущает свое участие в определении судеб мира. Однако общество труда и потребления является оплотом замещаемости: люди в нём точно так же предоставляются в пользование, как и товары. Полагать, что данный феномен дегуманизации является пагубным лишь для самих индивидов, было бы недальновидно. Ещё один проигравший во всей этой истории – правовое государство, поскольку как только индивид дегуманизируется и излишне адаптируется к расчётливой рациональности, он уже не способен защищать интересы правового государства. Действительно, общее уныние и упадок духа в политическом плане выражается в отказе от активного участия в общественных делах, а если градус недовольства повысить вплоть до озлобленности, это, напротив, приведёт к более ксенофобским и популистским результатам на выборах. Обычный психоз, от которого люди очень часто страдают в социальной и профессиональной сфере, подрывает изнутри процесс и принципы демократии. Что касается индивида, который считает себя заменимым, ему грозит постепенный распад его внутреннего субъекта.
Этика – это реальность, к которой человек не имеет доступа, если он отказывается от своей незаменимости. Он него ускользает целый мир – тот мир, который держит ключи от его человечности. И вот мы получаем субъекта, привлечённого к «сотрудничеству». Термин принадлежит Андерсу и обозначает противоположность действию, которое, со своей стороны, принципиально неотделимо от истинного процесса индивидуализации. Стать «сотрудником» значит стать заменимым, стать «звеном цепи и жить без будущего», жить так, как если бы будущее исчезло. Это настоящая проблема для демократии, которой мы также занимаемся на кафедре философии в больнице, стараясь развить мысль в продолжение идей Жоржа Кангилема, Франкфуртской школы, Теодора Адорно и Акселя Хоннета, которые вскрывали различные воплощения инструментальной рациональности и задавались вопросом о процессе овеществления субъекта, а также в духе идей Феликса Гваттари, Франсуа Токеля, Жана Ури – всех тех, кто стремился проанализировать институциональный аспект лечения. Все они прекрасно понимали, что лечить больного, не леча при этом саму институциональную причину, является самым откровенным надувательством. Лечение – это совместная функция, опирающаяся на диалектический, креативный союз между лечащими и больными, которые вместе развивают уникальную динамику, создающуюся, в частности, благодаря их особенностям как субъектов. Это не означает, что одной субъективности достаточно, но она является неотъемлемой частью успеха лечения, его оперативной действенности.
Карл Маркс: «Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих». Деятельность и личность
Ив Шварц
Профессор хэмерит философии
«Марксизм и теория личности» – большой труд Люсьена Сэва, опубликованный в 1969 году, стал «некнигой» для всех сторонников и последователей Луи Альтюссера. Подобное сектантство до сих пор воспринимается болезненно и кажется оскорбительным, и можно только представить, каким великодушием должен был обладать Люсьен, чтобы выдержать подобную стратегию «небытия». Так как же мне довелось с ним встретиться? Во время учёбы меня очень тяготила та дистанция, которая существует между «интеллектуальной кухней» и повседневной трудовой жизнью. В конце 1970-х годов мне представилась возможность избавиться от этого внутреннего чувства дискомфорта и оценить невидимые ресурсы мира труда благодаря моему опыту в качестве «посетителя производства» – через профессиональную и, главным образом, пропагандистскую деятельность. Тогда-то мне и захотелось прочитать это произведение.
Для начинающего «посетителя производства» в поисках теории субъекта, столкнувшегося с драмой наёмного труда, эта книга предстала как «кладезь истины». Наконец стало возможным рассматривать трудовую деятельность как место, где глобальные аспекты социального мира наслаиваются на ежедневные производственные действия. С этой отправной точки и началось моё знакомство с этим значимым трудом.
В нашей встрече было три решающих момента. В качестве директора издательства Éditions sociales он поспособствовал публикации «Человека производящего» (1985), в котором мы с Даниэлем Фаита стремились осветить наш первый университетский опыт работы с рабочими. Он согласился и поддержал идею о том, чтобы превратить этот проект в докторскую диссертацию («Опыт и знание труда», 1986), которая также была опубликовано в Éditions sociales в 1988 году. Наконец, всё в тот же плодотворный период в Институте марксистских исследований под его руководством прошёл семинар, посвящённый статусу индивидуальности в марксизме, который увенчался написанием книги «Я. Об индивидуальности» (1987). В процессе реализации этого коллективного проекта, который дал толчок новой динамике, в нём проявилось столь редкое умение слушать, в том числе слушать критику, а также его интеллектуальная щедрость в сочетании с неизменными освободительными убеждениями.
Возвращаюсь к нашей дискуссии по поводу концепции деятельности. «Деятельность – это основной режим человека», — говорит Люсьен Сэв в «Человеке». В центре его антропологии та самая «деятельность» (tätigkeit) немецкого идеализма, «возвращенная к жизни» Марксом и перенятая советской психологией. Это понятие деятельности также является основой нашего «эргологического подхода» и «исследования деятельности». Важнейшая точка сближения. В то же время, существуют расхождения в том, что касается наполнения этого понятия. Будучи философом, «посетителем производства», я предложил антропологию, которая реинтегрировала бы в человеческую сущность загадочную преемственность жизни. Иными словами: невозможно и невыносимо, чтобы каждое человеческое действие было лишь исполнением определённых норм той или иной среды. Деятельность, понятая таким образом, определяет историю. Именно к этой неизбывной полемике и отсылает нас деятельность: ни знания, ни ценности, ни создание человеческой сущности не могут миновать это строительство истории, движимое драмами деятельности.
В чём-то мы отдалились от Люсьена Сэва. Между тем, две вещи заставляют нас присоединиться к его идеям и последствиям их влияния на политическую борьбу. Отношения между деятельностью и деньгами. «Нынешняя опасность заключается в том, что цель подчинена средству, а значит человек – деньгам»,-говорил он. Для меня, если всякая деятельность есть череда споров о нормах, то эти споры разрешаются, исходя из определённых комплексов ценностей, желания жить здоровой жизнью, что не может сводиться исключительно к денежной составляющей. В основе капиталистического товарного производства «нерыночный» аспект обязательно противостоит финансовому упрощению.
В эпоху, когда множатся политические программы, если мы сможем обеспечить видимость этих дискуссий, то получим конкретные и надёжные основы, которые смогут питать многогранную активистскую деятельность: овладеть потенциалом социальной экономики, «третьих мест», передать рычаги управления предприятиями от одних лишь финансовых олигархов к производителям, рабочим, территориальным единицам, потребителям, уйти от чистого консьюмеризма. Переосмыслить «развитие» в рамках международных обменов. И при реализации всех этих задач опираться на «ценности общего блага», единые для всей планеты – те, что пока ещё нечётко проступают из альтернативных резервов деятельности.