«Flic» – французское прозвище полицейских, аналог слова «мент». Книгу с таким названием написал журналист Валантен Жандро, внедрившийся в полицию и два года проработавший в бедном районе Парижа. Внедриться было несложно: отбор практически отсутствует: неонацисты и люди с криминальным прошлым без проблем приходили на службу, а итоговый тест сдают все соискатели.
Само обучение оторвано от жизни: так, теме домашнего насилия – основной причины вызовов на местности – было посвящено лишь три часа, из которых два занял просмотр художественного фильма. Неудивительно, что полиция стала рассадником расизма и насилия, а на заявления об угрозе жизни в семье часто следует ответ «когда убьют, тогда и приходите».
Чтобы взглянуть изнутри на применение насилия полицейскими, а также ради оценки психологического состояния правоохранителей, Валантен Жандро два года носил форму. Его свидетельства стали поводом для расследования, начатого прокуратурой Парижа.
Этот молодой журналист ранее уже устраивался на работу в различные компании для того, чтобы на основе личного опыта рассказывать о положении сотрудников. На этот раз он решил продолжить серию экспериментов, поступив сначала в полицейскую школу, а затем — в бригаду полиции, работавшую в одном из неблагополучных кварталов. О своём опыте пребывания «в вихре реальности» Валантен Жандро рассказывает в книге «Мент» («Flic»), вышедшей в издательстве Goutte d’or.
Эжени Барбеза: Легко ли устроиться в полицию?
Валантен Жандро: Да, в 2017 году кадров катастрофически не хватало, и я с поразительной лёгкостью внедрился в полицию. Чтобы пройти конкурс и стать рядовым сотрудником полиции, не требуется никакого диплома. Нужно только быть моложе 30 лет и не иметь судимости, но я заметил, что и здесь могут сделать исключение. Один из моих товарищей по школе полиции за пять лет до этого сидел в тюрьме за правонарушение. Тем не менее его приняли на работу в полицию. Другой курсант был тесно связан с группой неонацистов. Вместе со мной в комнате, в казарме, жили санитар, охранник и сельскохозяйственный работник, желавшие сменить профессии. Этих молодых людей вдохновлял образ героического полицейского, растиражированный фильмами и детективными сериалами. Но, увы, их будни не были похожи на эту сказку. Такое расхождение надежд и реальности приводит к фрустрации.
Э.Б.: Чему обучают рядовых сотрудников полиции?
В.Ж.: Нас учили ходить строевым шагом, стоять по стойке смирно, осуществлять дорожный контроль, задерживать нарушителей, стрелять. На обучение профессиональной этике отводится только 1 % от объёма программы. Однако в этой части я открыл для себя разницу между усвоенной в полицейской школе теорией и тем, что происходит на практике. Всё начинается с того, что к задержанным обращаются на «ты», хотя во время обучения это строго запрещается. Особенно «порадовало» трёхчасовое занятие, посвящённое домашнему насилию, состоявшее из одного часа теории и последующего просмотра художественного фильма на эту тему. А ведь в большинстве случаев вызовы полиции на местах будут связаны с насилием в семье… Государство не очень тратится на обучение рядовых сотрудников полиции: курсы продолжаются всего три месяца. После тестирования, которое успешно прошли все без исключения курсанты, моё обучение закончилось. Так я получил право носить форменную одежду и огнестрельное оружие в общественных местах, хотя, сказать по правде, я не умел (и не умею до сих пор) пользоваться им надлежащим образом. К счастью, я не попадал в ситуации, когда мне могло понадобиться такое умение.
Э.Д.: После окончания обучения вас направили работать водителем в Психиатрический институт префектуры Парижа (I3P). Мало кто знает о существовании такого заведения…
В.Ж.: Да, это закрытое учреждение… Это принадлежащее полиции здание расположено прямо напротив госпиталя Святой Анны. Психиатрическое лечение проводится там по старинке, с применением обездвиживания, успокоительных средств и насильственного удержания. Там содержат людей с психическими нарушениями, задержанных в общественных местах. Мне доводилось видеть, как по отношению к пациентам применялось насилие. Пожалуй, это уникальное для Западной Европы место по части нарушений прав человека.
Э.Д.: После пятнадцати месяцев работы в психиатрической клинике вы попали в комиссариат полиции 19-го округа Парижа…
В.Ж.: Да, это было моей первоначальной целью — наблюдать жизнь полицейского участка, расположенного в одном из бедных районов, где отношения полиции с жителями обычно скалываются непросто, а условия труда правоохранителей особенно тяжелы. В первый же день я стал свидетелем такой сцены: полицейский несколько раз ударил задержанного, который стучал в дверь своей камеры (он хотел, чтобы его вывели в туалет). Ещё мне запомнилась 70-летняя женщина, которая пришла в комиссариат, чтобы сообщить полиции о том, что её муж угрожает ей убийством. Ей посоветовали вернуться домой и прийти в участок в том случае, если убийство всё-таки совершится. Это был шок! У меня появилось ощущение, что я очутился в параллельном мире. Насилие – это часть трудовых будней в этом месте.
Э.Д.: Вы стали свидетелем злоупотребления полицейскими своим служебным положением. Одним из таких случаев было избиение подростка вашим коллегой…
В.Ж.: Вначале я обратил внимание, что термин «ублюдки» систематически используется в отношении молодых людей африканского и арабского происхождения. Я также научился понимать выражение «то, что происходит в фургоне, остаётся в фургоне». Арестованные регулярно подвергались плохому обращению, особенно если они иностранцы и вряд ли будут жаловаться. Их сажали в полицейский фургон, избивали и отпускали на маленьких тихих улочках в районе Пантен на окраине города, в нескольких километрах от того места, где они были задержаны… Ещё одна «серая зона» – полицейский участок, где с арестованными не очень церемонятся, особенно если они не белые… Был случай, когда мой коллега избил подростка, сидевшего с друзьями у подъезда и слишком громко слушавшего музыку. На замечание полицейского он ответил грубостью и в итоге оказался в комиссариате с разбитым лицом. Он подал в суд. Но обвиняемый полицейский подал встречную жалобу по факту оскорбления и насилия в отношении представителя власти. Я солгал, как и все присутствовавшие во время конфликта коллеги, чтобы выгородить его. Вот так один полицейский, чтобы оправдаться, втягивает весь коллектив в преступную историю. Никому даже в голову не пришло разорвать этот порочный круг молчания. До тех пор, пока прибегающие к насилию полицейские не будут наказаны, эта система не изменится.
Э.Д.: После выхода книги по фактам, изложенным вами, было начато расследование. Чем вы рискуете сегодня из-за того, что тогда солгали?
В.Ж.: Когда я дал эти ложные показания, я спросил себя, на что я готов пойти, чтобы написать свою книгу. С этим камнем на душе я продолжаю жить дальше. Но я убеждён в том, что вскрытие фактов изнутри не принесло бы никаких результатов: после жалобы молодого человека, «расследованием» инцидента занялись полицейские того же комиссариата. Когда допрашивавшая меня следователь сказала, что это будет «формальностью», я понял, что слова моего коллеги, проявившего насилие, никогда не будут подвергнуты сомнению, а само дело ляжет под сукно. И тогда я повторил свои ложные показания. Сегодня я спокойно жду, когда меня вызовет Генеральная инспекция национальной полиции (IGPN). Я надеюсь, что теперь выслушают и подростка, ставшего жертвой несправедливости. Для меня важно только это.
Э.Д.: Удивили ли вас условия работы полицейских?
В.Ж.: Я ожидал чего-то подобного, но не до такой степени. Полицейские работают четыре дня подряд, и за этот период выезжают на патрулирование только один раз. Остальное время они охраняют задержанных или контролируют входы в комиссариат. К этому следует добавить, что полицейские машины постоянно ломаются, а если в раздевалках перегорит лампочка, то её заменят только через несколько недель. В течение двух лет я жил в маленькой квартирке и едва сводил концы с концами на зарплату рядового сотрудника полиции в размере 1 340 евро. Вот это и есть реальная жизнь рядового мента… Эти унизительные условия труда вызывают у полицейских ощущение собственной никчёмности… Это одна из профессий, в которых самый высокий уровень самоубийств. За время моей работы один моих коллег свёл счёты с жизнью.
Э.Д.: Боялись ли вы разоблачения?
В.Ж.: Когда я проходил обучение, по телевидению, в программе Infrarouge, показали репортаж с моим участием. Я снимал всё происходящее скрытой камерой и в конце передачи появился на экране с открытым лицом. Один из моих товарищей узнал меня, когда смотрел телевизор. Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы разубедить его в этом. Потом я внимательно следил за ним в течение нескольких недель. Мысль о том, что он расскажет об этом всем остальным, приводила меня в ужас. На самом деле, быть рядовым сотрудником полиции было для меня проще, потому что я был самим собой на 90 %, и скрывал только 10 % своей жизни: что я закончил факультет журналистики и писал книгу по два часа в день, возвращаясь с работы. Когда внедряешься в другие сферы, нужно всегда оставаться самим собой как можно больше, иначе будет слишком трудно продержаться в течение длительного времени, Именно об этом и говорила Флоранс Обена в своей книге «Набережная Уистреама», основанной на личном опыте.
Э.Д.: Как отразился на вас этот эксперимент?
В.Ж.: В начале этого эксперимента в полицию внедрился я, но спустя три или четыре месяца полиция внедрилась в меня. Я усваивал жаргон и привычки своих коллег. Так, например, я позволял себе обращение на ты или оскорбительные замечания по отношению к задержанным молодым людям… Профессия полицейского неизбежно накладывает на человека свой отпечаток.
Опубликовано 11/09/2020