Париж. В Дворце правосудия начался исторический судебный процесс по делу о терактах в редакции Charlie Hebdo и магазине кошерных продуктов Hyper Cacher. Тогда погибли 17 человек, ответственность взяло на себя «Исламское государство»*. Суду предстоит установить меру ответственности каждого из подсудимых, обвиняемых в пособничестве терроризму. Непосредственные исполнители терактов были уничтожены в ходе штурма, а организаторы скрылись из страны ещё до нападения.
Это пятый случай за всю историю Франции, когда судебные заседания будут записываться на камеру. Ранее так судили нацистских военных преступников и коллаборационистов. По замыслу организаторов процесса, он должен стать триумфом демократии над терроризмом, помочь обществу исцелить психические травмы и сплотиться перед лицом новых вызовов. Однако многие опасаются, что деструктивные элементы попытаются напротив использовать его для разжигания ненависти к мигрантам.
Процесс по делу о терактах в Charlie Hebdo и Hyper Cacher открылся 2 сентября. По истечении 49 дней судебных заседаний будет вынесено решение по 14 подследственным, которым выдвигаются обвинения в содействии террористам. Ключевой момент в процессе коллективного переживания трагических событий января 2015 года.
Это будет исторический процесс. «Ответ правового и демократического государства на кровавые расправы», — подытожил Дени Салас, бывший прокурор и историк права. В парижском Дворце правосудия открывается судебный процесс по делу о терактах, совершённых в редакции Charlie Hebdo и магазине кошерных продуктов Hyper Cacher. В результате терактов погибло 17 человек, а также в результате была спровоцирована беспрецедентная волна джихадистского терроризма во Франции. События 7, 8 и 9 января 2015 года можно назвать национальной трагедией. Поэтому правосудие прибегло к крупномасштабным мерам. Запланировано сорок девять дней судебного заседания, на котором суд присяжных, составленный исключительно из профессиональных судей, заслушает показания 144 свидетелей. Организация, как и сами события, привлечёт внимание всех.
Судебные прения будут записывать на видео, а сам процесс ознаменует собой новый этап в деле борьбы с терроризмом. «Для нашей страны это будет знаковым событием, с исторической и назидательной точек зрения. Его запишут на камеры, как и процессы, относящиеся к памяти о Второй мировой войне, и это очень важно», — прокомментировал Дан Хазан, адвокат Французской ассоциации жертв терроризма. Этот процесс станет пятым с момента принятия закона 1985 года, допускающего запись судебных заседаний, если они «представляют интерес для составления исторических архивов». «Это не просто так, — подчеркивает политолог Антуан Межи, — Данным решением слушания ставятся по важности в один ряд с такими событиями, как процесс нациста Клауса Барби или процесс коллаборациониста Мориса Папона. В будущем эти записи смогут использоваться в назидательных целях, чтобы ещё раз напомнить: убивать людей за рисунки – преступление».
«В центре внимания будут жертвы терактов. Это становится всё более частой практикой на антитеррористических процессах. Случай с Charlie будет особенно важна, так как мы знали пострадавших лично. Их незримое присутствие будет очень ощутимо», — объяснил Антуан Межи. Для раненых, родственников убитых, как знакомых, так и незнакомых, судебные заседания заставят родственников погибших снова пережить те страшные дни. Но также они получат возможность сказать своё слово в борьбе с насилием. Этого момента ждали и боялись. «Мои клиенты, бывшие заложниками террористов в Hyper Cacher, надеются, в первую очередь, что суд поможет им перевернуть эту страшную страницу в их жизни, и что пережитая трагедия, последствия которой дают о себе знать каждый день, навсегда останется в прошлом», — объясняет адвокат Патрик Клугман. У каждой жертвы свои ожидания и страхи, так как на долю каждого пострадавшего выпала своя особая роль в этой драме, разразившейся в нескольких местах и в разное время. «Однако для истории крайне важно, чтобы свидетельства жертв были услышаны и сохранены», — считает Дени Салас.
Тень отсутствующих будет стоять над залом суда. «Призраки судебных заседаний», как их называет Антуан Межи, в число которых входят, прежде всего, и трое террористов. «Мы не получим ответов. Дать их нам могли бы люди, совершившие эти чудовищные преступления. Но они не явятся в суд, они уже мертвы: братья Куаши и Амеди Кулибали», — подчеркнул адвокат Сафия Акорри, защищающая Мохамеда Фареса, одного из подследственных. В их отсутствии многие вопросы останутся неразрешёнными. Следствие по делу братьев Куаши само подчеркнуло, что «тайна, при которой велась подготовка действий, фактически на уровне военной операции, и сложный образ действий» не позволяют «даже постфактум» пролить свет на то, как организовывалось их преступление. Не считая троих террористов, ещё четырнадцать человек должны будут ответить за того, кто находился во главе «преступной группировки лиц, совершающих террористические акты», и двое из них также обвиняются в соучастии и могут получить пожизненные сроки. Все они связаны с преступной средой и в разной степени обвиняются в участии в подготовке терактов, поставке оружия, транспортных средств и денег, добытых мошенничеством.
Только одиннадцать из четырнадцати подследственных будут присутствовать на суде. Хаят Бумедьен, сожительница Кулибали, ставшая с тех пор видной фигурой международного джихадизма, Мехди Белусин и его брат Мохамед, обвиняемый в составлении клятвы верности «Исламскому государству» (запрещённая в РФ террористическая организация – прим ред.), которую зачитал Амеди Кулибали, покинули территорию Франции за несколько дней до терактов и вернулись в ирако-сирийскую зону, находившуюся на тот момент под контролем ИГИЛ ((запрещённая в РФ террористическая организация – прим ред.). Хаят Бумедьен обвиняется в помощи мужу при подготовке террористических актов, в частности, она обеспечивала финансовую сторону дела. Её считали погибшей, однако, по последним свидетельствам, ей удалось скрыться из расположенного на востоке Сирии лагеря Аль-Хол, в котором находятся 70 000 членов семей джихадистов. Братья Белусин считаются мёртвыми. В отношении Мохамеда Белусина ведётся следствие, предназначенное раскрыть его роль в установлении контакта Амеди Кулибали с его руководством на Ближнем Востоке. Принимая во внимание первостепенную роль этих троих людей, о них также будут много говорить во время суда.
Среди присутствующих только Али Риза Полат будет призван к ответу «за соучастие в преступлениях и правонарушениях террористического характера». Квалифицированный следствием как «правая рука» Амеди Кулибали, с которым он был знаком с 2007 года, Али Риза Полат, судя по всему, помогал в подготовке преступления «гораздо активнее остальных действующих лиц». В частности, он предоставил часть оружия, при том, что «знал о террористическом характере готовящихся преступных актов». Остальным придётся отвечать за «преступный сговор с террористами». Среди них – Абделазиз Аббад и Мигель Мартинес. По мнению обвинения, они искали оружие для братьев Куаши. С этой целью они обратились к ещё одному обвиняемому Метину Карасулару, подозреваемому также в продаже машины Амеди Кулибали. Другой обвиняемый, Мишель Катино, родственник Карасулара, по-видимому, участвовал в транспортировке оружия вместе с Вилли Прево, старым другом Кулибали. ДНК Прево была обнаружена в машине Рено, за рулём которой находился убийца из Hyper Cacher. Он же снабдил террориста тремя бронежилетами, двумя ножами и Тайзером (электрошоковое оружие). Его имя тоже фигурирует в списке обвиняемых. Как и его друг Кристоф Раумель, который сопровождал Прево при транспортировке оружия. Двое других подследственных – это старые друзья-сокамерники Амеди Кулибали. Речь идёт о Незаре Пасторе Алватике и Амаре Рамдани. Оба оставались в контакте с убийцей вплоть до совершения терактов. ДНК первого была найдена на одном револьвере и одном полуавтоматическом пистолете, оставшихся в доме террориста, а также на жилете, использованном в Hyper Cacher. Второй, по последней информации, связал Кулибали с другим обвиняемым, Саидом Махлуфом, чья ДНК оказалась на ремне Тайзера, использованного в венсенском магазине кошерных продуктов. Обоих мужчин подозревают также в содействии при поставках оружия, в частности, одного автомата, привезённого последним подследственным, Мохамедом Фаресом. Имя последнего появилось в материалах следствия довольно поздно, благодаря анонимному донесению.
Что знали эти подследственные о готовившихся терактах, причастны ли они к джихадизму? Вот вопросы, которые будут в центре дискуссии. «Есть предписание, которое ставит судей в противоречивое положение. С одной стороны — нужно вынести решение в соответствие с установленной степенью соучастия и сознательности подсудимых. С другой стороны есть эмоции, которые сопровождают процесс. Общественное мнение, как и некоторые пострадавшие, могут ждать от этого суда свершения мести. Но судебный процесс – это не месть», — напомнил Антуан Межи. Перед судебными слушаниями каждый подготовил свои аргументы. «Это не какой-нибудь незначительный процесс, даже если среди подследственных есть разные фигуры, более или менее близкие к преступлению. С точки зрения общества, нам предстоит научиться судить террористов и их сообщников. Если этого не сделать, получится, что можно безнаказанно содействовать и финансировать теракты», — считает Патрик Клугман. Со стороны же адвокатов защиты есть опасение, что окружающие процесс слишком напряжённые эмоции могут помешать правосудию выполнить его работу: определить, кто виновен, а кто нет. «Понятие о преступном сговоре с террористами не имеет чётких границ. Одного телефонного разговора с террористом может оказаться достаточно для задержания. Есть опасения, что кого-нибудь могут заставить расплачиваться за главных исполнителей преступления. Подследственные в разной степени замешаны в произошедшем. Я ожидаю, что этот процесс прольёт свет на роль каждого из участников», — подчеркнул Сафья Акорри.
«Это важный момент в том числе и для единства общества. Ведь в этом процессе присутствуют все: государство представляет прокурор, пострадавших – адвокаты гражданских сторон, обвиняемых – адвокаты защиты. Всё это должно пойти на общую пользу. Судебный процесс как средство борьбы с терроризмом укрепит демократию. Процесс – это долго, это дело специалистов, это сложно, и хорошо, что это именно так. Никто не хотел, чтобы суд прошёл на скорую руку», — напомнил мэтр Клугман. Разносторонние прения, характерные для судебного процесса, это ответ правового государства на вооружённое насилие и на ненависть к окружающим. «Правосудие возвращает людям возможность примириться с помощью слов», — подчеркнул историк Дени Салас, автор книги «Невинная толпа». Остаётся ещё то, что будет происходить вне судебных заседаний. «Существует риск политических манипуляций. Многие воспользуются этим процессом, чтобы поднят тему невозможности интеграции молодых мигрантов, — считает Антуан Межи. — Грядущий процесс должен бы стать моментом сплочения всего общества, но в нынешнем политическом климате есть риск, что это не получится».
*«Исламское государство», ИГ – террористическая организация, запрещённая в РФ
Опубликовано 02/09/2020