Деказвилль, 19 декабря 1961 года, 6 часов утра. Шахтёры начали спуск в забой. Однако, закончив смену, они не стали подниматься на поверхность. Они решились на бессрочную забастовку на рабочем месте против массовых увольнений. В тот день горняки ещё не знали, что она продлится 66 дней. А также что их решительные действия впишут одну из самых необычных страниц в историю социального движения во Франции. Однако внимание общественного мнения тогда было приковано к другим событиям. А именно, противостоянию голлизму, последним всполохам войны в Алжире, Холодной войне и строительству общеевропейского пространства. 66 дней под землёй: забастовка шахтёров в Деказвилле 1961 года.
В конце дня единодушно 825 шахтёров и 1 350 рабочих прекратили работу. Межпрофсоюзный комитет объявил, что рабочие не согласятся ни одно увольнение, перевод в другую категорию или на другую шахту, если их требования отвергнут, полностью или частично. Началась борьба с целью сохранить работу шахт, за немедленную выплату пропорциональной доли пенсии либо, присоединение к системе социального страхования шахтёров, уже попавших под сокращения.
Деиндустриализация региона
Дело в том, что это незаметный регион жил основными видами промышленности: угоём и чёрной металлургией. Славное тридцатилетие (1945-1975 гг.) стало кошмаром. В июне 1960 года в соответствии с планом министра промышленности Жанене подтвердились прежние обещания. То есть, общее сокращение производства угля и закрытие недостаточно рентабельных и убыточных шахт. В этом аверонском центре добычи угольного бассейна Аквитании сохранится только добыча открытым способом. И то только на 15 лет. Вместе с тем сами шахты будут закрыты к 1965 году. За пять лет объемы добываемого угля сократят с 650 000 до 200 000 тонн. А число работающих — с 2 747 до 350! Часть шахтёров планировали отправить на пенсию. Других работников, а это 2 000 работников, обещали переучить на новую специальность.
При этом средний возраст рабочих был около 40 лет. А их дети ещё ходили в школу. Что было делать этим людям? Сколько из них смогли найти новую работу? На какие нищенские зарплаты пришлось согласиться? К тому же последний массовый найм на шахтя был в 1947 году . С тех пор число работников на местных шахтах сократилось на 60 %. Экономическая деятельность в регионе замедлялась. Тогда за 10 лет закрылись многие предприятия, и планировались дальнейшие закрытия.
Профсоюзы выступили единым фронтом, забыв давние разногласия
Ранее в ходе забастовок 1948 года между региональными профсоюзными отделениями ВКТ (Всеобщая конфедерация труда), CFTC (Французская демократическая конфедерация труда) и FO («Рабочая сила») возникли разногласия. Однако ы описываемое время они объединились в единый фронт. А левые – ФКП (Французская коммунистическая партия), PS (Социалистическая партия) и PSU (Социалистическая объединённая партия) – стали совместно следить за развитием ситуации. Несмотря на то, что в последние сорок лет местная политическая жизнь была отмечена противостоянием PS и ФКП. С февраля 1959 года мажоритарный профсоюз ВКТ предупреждала о «смертельной угрозе» для рабочего класса. Обстановка привела ко множеству протестных акций в регионе. В других уголках юго-восточной части (Кармо, Севенны) также звучали требования общенациональных акций протеста против возросшего импорта угля.
К суточной забастовке 8 октября 1960 года и мощным акциям протеста присоединились служащие, техники, руководящий состав, преподаватели, работники торговли и крестьяне. Объединение угольных шахт Франции и правительством начали программу перепрофилирования. Но рабочие на считали это решением проблемы. Ведь эта мера не давала гарантий на получение другой работы. Иными словами, в сущности, ничего не меняла. Зато высока была вероятность устроиться с понижением зарплаты, худшими условиями труда. Следовательно, понижался уровень жизни рабочих, и, в конечном итоге, всего населения. Появившиеся благодаря государственной помощи малые и средние предприятия не смогли восполнить потери. Также не заменили они и другие местные предприятия. В то время как шахты Кармо были полностью в рабочем состоянии. К тому же, все тогда уже слышали о проблемах шахтёров, переведённых на север, в Лотарингию и на Луару.
Логика конкуренции и неизбежность конфликта
Правительство де Голля, в свою очередь, определило основные направления своей экономической политики. А именно, промышленную реорганизацию на условиях крупных монополий и открытие рынка. Способствовали этому Европейское объединение угля и стали и условия Римского договора. От экономики требовали использования самых дешёвых энергоносителей – нефти, газа, импортированного угля. После деколонизации наступала новая фаза французского капитализма – конкурентность, равновесность цен, снижение дефицита на государственных предприятиях. Поскольку правительство отказалось от диалога с межпрофсоюзным комитетом, конфликт стал неизбежен.
Мужество и решительность забастовщиков и поддерживающих их людей стали заметной вехой эпохи. Бастующие по очереди поднимались на поверхность выкурить сигарету или глотнуть свежего воздуха. В сырых шахтах они общались, читали, играли в карты. Они ели в тёплой и дружеской обстановке, спали на соломенных тюфяках. На поверхности быт ничем не отличался.
Беспрецедентные акции протеста
В основе решений межпрофсоюзного комитета лежали инициативы комитетов шахт и служб, которые их потом реализовывали. Особые комитеты содействия были созданы при каждой коммуне. Участие принимали также комитеты женщин и молодёжи. Активисты ФКП, Союз французских женщин (UFF), Рабочее католическое действие (ACO), Светский комитет, Французское народное общество взаимопомощи и многие другие не остались в стороне. Их задачами были разработка инициатив и их реализация, активная поддержка морального духа, информирование населения, сбор необходимых средств, организация митингов, встреч и собраний и т. д.
«Это не была забастовка в классическом смысле», –
скажет потом Ахилл Блондо, представитель шахтёров федерации ВКТ, который провёл два месяца вместе с забастовщиками.
Список акций и их разнообразие впечатляет. Огромные митинги в Деказвилле (50 000 человек 26 января 1962 года!), в Родезе, приём зарубежных делегаций, общественных деятелей и журналистов. Также была организована голодовка, начатая на 48-ой день двадцатью горняками в ответ на непреклонность правительства.
Акции «Рождество в шахте» и «Новый год на рабочем месте» вызвали симпатию тысяч французов. Бастующих поддержали католические иерархи, устроив ночную мессу в шахте и дневная проповедь епископа. Были уволены мэры региона. А 307 мэров департамента Аверон устроили административную забастовку. То есть, события вселяли надежды. И как не вспомнить об акции, в ходе которой молодые люди сожгли на площади 500 экземпляров газеты «Пари Матч». Ведь издание опубликовало репортаж о забастовке в намеренно чёрных тонах. В рамках протеста был устроен беспрецедентный марш 2000 «жён, матерей и дочерей» в Родезе. Их делегацию в начале февраля даже приняли в Елисейском дворце, Парламенте и штаб-квартире ВКТ.
Прорыв информационной блокады в СМИ
Особенно заволновался префект после всеобщей забастовки всего Аверона 9 января. Ведь к ней присоединились Департаментская федерация профсоюзов землевладельцев (FDSEA), а потом и Национальная (FNSEA), куда входили крестьяне, работники торговли и мелкие предприниматели. В результате забастовкой заинтересовались крупные национальные СМИ. Теперь социальные протесты будет освещать не только «Юманите».
Департамент действительно стал ощущать серьёзную угрозу. Из уст митингующих можно было услышать следующее: «Крестьяне против пустыни юго-западной части Франции!», «Работу всем!», «Вместе ради работы в Авероне!». Чувство сопричастности к «забастовке по защите региона» разделяли самые разные слои населения. Среди них были работники городов и сёл Аверона и окрестностей, активисты, сочувствующие и руководители находящихся в оппозиции друг к другу движений (от ФКП и социалистов до Народно-республиканского движения (MRP), радикалов, независимых). И, конечно, профессиональные и профсоюзные организации (федерация потребкооперативов, рабочие профсоюзы, Федерация национального образования (FEN), Союз защиты торговцев и ремесленников (UDCA), христианские движения, торгово-промышленные, сельскохозяйственные, ремесленные палаты и т. д.).
Заголовок от 10 января 1962 года в «la Dépêche» звучал следующим образом:
«К созданию федерации обездоленных департаментов нашего региона»
А вот первая полоса в «Midi-Libre» от 11 числа:
«Выберет ли Аверон самоопределение?»
Однако население и межпрофсоюзный комитет понимали, что шахты не вечны. На самом деле вопрос стоял в том, когда их закроют и хватит ли средств на переквалификацию. 3 января комитет сообщил прессе следующее:
«Во время протестов появилось чувство, что населению и департаменту надоело, что их не принимают во французскую экономику».
Так возник вопрос о социальной цене реорганизации. Напомним, что всё происходило за пятнадцать лет до начала «масштабной деиндустриализации».
Это послужило началом политическому движению в Окситании, частности « Volèm viure al pais » («Мы хотим жить в своём краю»). Как уже понятно, эти активисты призывали к альтернативной модели развития. Речь идёт об «авангардистской» забастовке, противостоящей пассеизму или корпоративизму аргументов Раймона Арона на страницах «le Figaro» и Пьера Друэна в газете «le Monde».
Компромисс с правительством
Увы! Правительство Дебре не шло на уступки. Потому что не могло помешать стратегии конкурентной реорганизации монопольного капитализма. Более того, идея равномерного распределения между рентабельными секторами и убыточными видами деятельности внутри государственного предприятия противоречат логике рентабельности.
Эмоции, вызванные похоронами жертв полицейской расправы над манифестантами на станцию метро Шаронн в Париже 13 февраля 1962 года, ускорили развязку конфликта. К тому же, сказывались усталость бастующих. Также они начали тяготиться лишениями, которые пришлось претерпеть, несмотря на беспрецедентную солидарность ( в кассу бастующих собрали 180 миллионов франков!). На следующий день после парижских событий правительству пришлось пойти на серьёзные уступки. Оно обещало выплаты в связи с переквалификацией, создание специальных рабочие места для детей шахтёров, а также кассы взаимопомощи для финансирования поддержки режима горнодобывающей деятельности. Стали звучать обещания развивать местную экономику.
Однако шахты окончательно закрылись в 1965 году. Профсоюз ВКТ выступал за продолжение борьбы. Но представители FO и CFTC утверждали, что правительство больше не пойдёт на новые уступки.
Поэтому голодовка была прекращена и межпрофсоюзный комитет единогласно принял решение о возобновлении работы с 20 февраля. На лицах 10 000 человек, принимавших участие в манифестации по случаю прекращения забастовки, читались сдержанность, горечь и разочарование. Это стало свидетельством того, что борьба за выживание продолжится, но уже в других формах.
Истоки последующих побед
Несмотря ни на что, семена, посеянные в те ожесточенные дни коллективной борьбы, взошли позже. В 1963 году всеобщая забастовка шахтёров вынудила правительство де Голля отступить. Плодами стали знаменитые бунтующие «шестидесятые» годы, отмеченные распространением регионалистских движений и ростом числа социальных конфликтов. Памятуя об этом эпизоде, активисты ВКТ и местные прогрессивные силы сумели спасти в 1998 году больницу в Деказвиле, поддержать социальные протесты за выплату зарплат, и добиться принятия мер. Всё это дало пятнадцатилетнюю передышку для экономической деятельности региона.
Сегодня в Деказвиле для спасения 350 рабочих мест литейного завода SAM на акции протеста выходят тысячи людей. Они всё ещё помнят о социальной и территориальной цене уничтожения промышленности и о разрушительной логике прибыли.
Опубликовано 16/12/2021