«…Так называемые «исключительные меры» становятся нормой. При введении чрезвычайного положения в связи с террористическими угрозами, правительство также твердило, что эти меры носят временный характер, однако они действовали почти два года. В 2017 году закон SILT (внутренняя безопасность и борьба с терроризмом) перенёс в общее право, как минимум, четыре основных пункта из закона о чрезвычайном положении…»
Во Франции вновь вводится чрезвычайное санитарное положение. Права граждан ограничиваются на определённый срок. Будет ли это ограничение действительно временным? Или чрезвычайное законодательство постепенно перейдёт в обыденность, как это было в результате борьбы с терроризмом? Когда наступает момент смирения общества с новыми ограничениями?
Преподаватель публичного права Стефани Эннетт-Воше анализирует последствия исключительных мер и предупреждает об угрозе их негативного воздействия на общие права человека.
Лола Рюсио: Второй раз за восемь месяцев премьер-министр принимает решение ввести в стране экстраординарный режим, ограничивающий свободу граждан, посредством возвращения к чрезвычайному санитарному положению. Что вы думаете по этому поводу?
Стефани Эннет-Воше: Реакция государства доказывает, что так называемые «исключительные меры» становятся нормой. При введении чрезвычайного положения в связи с террористическими угрозами, правительство также твердило, что эти меры носят временный характер, однако они действовали почти два года. В 2017 году закон SILT (внутренняя безопасность и борьба с терроризмом) перенёс в общее право, как минимум, четыре основных пункта из закона о чрезвычайном положении 1955 года. Сегодня властям уже трудно выходить из этого чрезвычайного санитарного режима. О чём свидетельствует представленный после карантина законопроект об «организации выхода из чрезвычайного режима», который фактически закреплял лёгкую форму чрезвычайного санитарного положения и сохранил за премьер-министром исключительные полномочия по ограничению фундаментальных свобод.
Л.Р.: На ваш взгляд, оправдано ли возвращение к чрезвычайному положению, и соответствует ли оно масштабам эпидемии?
С.Э.: Несомненно, что в таких серьёзных и внезапных ситуациях, как терроризм или пандемия, сложно оперировать стандартными аргументом пропорциональности в объяснениях. Но что можно сказать совершенно чётко, так это то, что вот уже несколько месяцев мы сталкиваемся с беспрецедентным ограничением свобод. Ряд мер, от всеобщего карантина до комендантского часа, включая закрытие различных учреждений, представляет собой невиданное посягательство на свободу передвижения, собраний, предпринимательства и т. д. Но эти ограничения не сопровождаются реальной оценкой и работой по обеспечению прозрачности и эффективности режима ЧС.
С января 2016 года в парламентских отчётах обращалось внимание на то, что введённое в связи с террористической угрозой чрезвычайное положение «исчерпало себя», и прибегание к нему на протяжении долгого срока не было продуктивным в борьбе с терроризмом. К сожалению, похоже, что сохранение террористической угрозы подтверждает идею о том, что и после введения исключительного режима проблема не исчезает само собой словно по мановению волшебной палочки. В некотором смысле это в ещё большей степени относится и к санитарному кризису. И действительно, глупо считать, что законодательным актом можно решить проблему мировой пандемии. Увеличение койко-мест в государственных больницах, пожалуй, будет эффективнее введения комендантского часа и таких абсурдных запретов, как запрет сидеть на скамейке, находиться в статичном положении и гулять только в безлюдном общественном месте.
Л.Р.: Беспокоит ли вас то, какая роль сейчас отводится парламенту?
С.Э.: Разумеется. Проблема принимаемых антитеррористических или санитарных мер заключается в том, что они приводят к уменьшению роли сдерживающих факторов. В 2015 году бывший премьер-министр Мануэль Вальс отговорил членов парламента обращаться в Конституционный совет по поводу изъятия пакета законов о продлении чрезвычайного положения. Сегодня мы имеем чрезмерную концентрацию полномочий в руках исполнительной власти. От парламентариев потребовали рассматривать законопроекты в кратчайшие сроки, и у них не было возможности вносить поправки, обсуждать текст или задавать вопросы. Не говоря о том, что обычно к ним обращаются уже после того, как решения приняты выше.
Л.Р.: Вместе с группой университетских преподавателей вы предупреждали в конце апреля о масштабном наступлении на права и свободы. Какие проблемы стоят сегодня?
С.Э.: Существует эффект привычки: люди свыкаются с ограничением своих свобод. Притупляется внимательность, затем становится всё сложнее организовать массовую акцию во имя сохранения свобод в условиях санитарного кризиса и так далее. Правительство, например, высказывало идеи о масштабных ограничениях свободы собраний применительно к июньским протестным акциям. Сегодня аналогичные ограничительные меры можно увидеть в законе о «глобальной безопасности» (законопроект, предложенный движением «Вперёд, Республика!» (LaREM), предусматривающий запрещение распространения чётких изображений полицейских или разрешающий использование дронов для съёмки – прим. редакции), который закрепляет определённое количество ограничений. Говорить о правах человека в таких условиях становится всё сложнее.
Опубликовано 06/11/2020