Практика показала, что большинство людей психологически вполне адаптировались к самоизоляции за две недели. Более того, она стала фактором, снижающим тревожность (по сравнению с теми, кто не мог себе позволить изоляцию). Тенденции к катастрофической психопатизации во Франции также не наблюдается. Однако психологи опасаются волны профессионального выгорания, в первую очередь среди медиков. Однако снятие карантина не означает, что всё уже позади. Последствия беспрецедентного кризиса будут сказываться ещё долго.
Эксперт Национального центра научных исследований, специалист в области социологии и теории изучения психического здоровья Ксавье Бриффо поделился своими соображениями в интервью газете «Юманите».
Эксперт Национального центра научных исследований (CNRS), специалист в области социологии и теории изучения психического здоровья, эксперт учёного совета исследовательской группы Covadapt Ксавье Бриффо анализирует реакцию населения, столкнувшегося с Covid-19, стрессоустойчивость общества, а также проблемы, которые предстоит решать уже завтра.
В каком состоянии французское общество подходит ко второму этапу снятия ограничений? Может ли он стать причиной ещё большего стресса, чем самоизоляция? Ксавье Бриффо с 23 марта изучает способность французов адаптироваться к кризису, вызванному эпидемией Covid-19.
Александр Фаш: Можно ли утверждать, что французы в целом благополучно пережили период самоизоляции?
Ксавье Бриффо: Да, именно такой вывод содержится в самом полном исследовании на эту тему, проведённом Французским национальным агентством по здравоохранению. Это может показаться странным, но в первые дни уровень тревожности французов действительно вырос в два раза. Однако по прошествии двух недель этот показатель вернулся к обычному уровню. Есть два способа интерпретации этого наблюдения. Во-первых, можно предположить, что включились механизмы психологической стабилизации. Но я больше склоняюсь к другому объяснению: мне представляется, что самоизоляция сыграла роль своеобразного транквилизатора. Оставаясь дома, люди избегали не только заражения вирусом, что составляло цель самоизоляции, но и необходимости появляться на работе (а для некоторых это важно), ездить в переполненном общественном транспорте (особенно заметно это было в самых урбанизированных, подверженных стрессу регионах). Сыграли свою роль и социально-экономические амортизаторы, например, переход на частичную занятость. Тем, кто сумел ими воспользоваться, возможность оставаться дома пошла на пользу. Я имею в виду наёмных работников, сотрудников государственных компаний и сферы услуг. Конечно, всё это не относится к людям, которые вынуждены были подвергаться опасности, не могли перейти на удалённую работу, а также к представителям свободных профессий…
А.Ф.: Может ли снятие карантинных ограничений стать причиной повышенной тревожности?
К.Б.: Такое опасение было. Но похоже, что реальность частично опровергла прогнозы экспертов. Судя по информации, полученной через несколько дней после частичного снятия ограничений (11 мая), это явление носит ограниченный характер. Пожалуй, наиболее выраженным его симптомом пока остаются проблемы со сном. В 2017 году 49 % респондентов сообщали, что у них были проблемы со сном последние 8 дней. 20-22 апреля текущего года этот показатель составил 67 % и остался на этом уровне 13-15 мая. Тревожность часто сопровождается трудностями с засыпанием. А такие нарушения порой становятся предвестниками депрессивных состояний.
А.Ф.: Замечаете ли вы, что французы с нетерпением ждут ослабления карантинного режима?
К.Б.: Да, это заметно. Непосредственно после 11 мая у людей ещё сохранялся страх перед вирусом, многие проявляли бдительность и даже не выходили из дома. Но это состояние продлилось около недели. Потом люди расслабились, и сейчас каждый надеется поскорее вернуться к нормальной жизни.
А.Ф.: Может ли этот кризис иметь долгосрочные психотравматические последствиям?
К.Б.: Науке известны подобные случаи. Обычно они связаны с природными катаклизмами, войнами или с введением жёстких ограничений (как это было в Китае во время борьбы с вирусом). Замечено, что такие испытания не обходятся без последствий для семей, становятся стимулом для расставаний супругов (а иногда и для разводов), повышают уровень домашнего насилия. Но во Франции мы не наблюдаем тенденции к катастрофической психопатизации населения, которой можно было бы опасаться. Волноваться стоит скорее за тех, кто уже завтра ощутит на себе экономические последствия кризиса. Кроме того, нужно быть внимательнее к медикам, оказавшимся на переднем крае борьбы с Covid-19. Поначалу их высокая занятость на работе создавала одновременно для них психологическую защиту. Но в дальнейшем им действительно может быть нелегко. Известно, что ведущим фактором профессионального выгорания и утраты мотивации является конфликт между высокими требованиями и недостатком ресурсов для их удовлетворения. Медики уже давно находятся в этом состоянии. Облегчит ли его внедрение нового плана поддержки здравоохранения Segur? Боюсь, что нет.
А.Ф.: То есть снятие карантинных ограничений – это ещё не всё…
К.Б.: На мой взгляд, мы до сих пор находимся в состоянии оцепенения от произошедшего и отказываемся осознать это. Это беспрецедентный кризис в истории как Франции, так и всего человечества. Социальная реакция была такой же сильной, как и воспаление, вызываемое коронавирусом у самых тяжёлых пациентов. Большинство умерших стали жертвами слишком мощного ответа со стороны иммунной системы. Можно сказать, что и общество излишне резко отреагировало на это явление санитарного характера.
А.Ф.: Что это означает?
К.Б.: Всё дело в очевидной слабости французской системы здравоохранения. Мы пытаемся решить проблемы, воздействуя на их следствия, тогда как начинать следовало бы с корней, то есть в данном случае с профилактики. История с масками выглядит просто карикатурно. Решение не давать их людям из групп риска, то есть пожилым и тем, кто страдает заболеваниями органов дыхания, не поддаётся объяснению. Из-за этого пришлось запереть по домам 65 миллионов человек, чтобы не допустить избыточной нагрузки на больницы. Главной темой стало количество коек в реанимации. Но действовать надо было иначе. Главной темой должна стать профилактика.
А.Ф.: Считаете ли вы, что кризис преподал нам определённые уроки, обогатил позитивным опытом?
К.Б.: Я так не думаю. Сейчас популярны разговоры о новой модели потребления, сближении с природой, уходе из мегаполисов. Но последуют ли за этим конкретные действия? Едва ли, ведь существует множество серьёзных препятствий. То же самое относится и к здравоохранению. Программа Segur направлена на преобразование больниц. Очень хорошо. Но в пересмотре нуждается вся наша система противостояния рискам. Речь идёт о санитарном просвещении, профилактике, психологической устойчивости и т. д. На бумаге у нас всё для этого есть: во Французском агентстве по здравоохранению создана структура под названием Eprus (Служба подготовки и реагирования на экстренные санитарные ситуации). Но пока мы, мягко говоря, не заметили никакой «подготовки»! То же самое и в образовании: нужно развивать «санитарное просвещение» и в целом помогать людям осознать важнейшие проблемы медицинского и санитарного характера. Это помогло бы бороться с распространением фейковых новостей и прочих выдумок. Сейчас они попадают на благодатную почву невежества в этих вопросах. В результате мы привыкли видеть во врачах спасителей, последнюю соломинку для утопающего. Но ведь и они не всегда могут спасти…
А.Ф.: Как вы считаете, подтолкнёт ли нас этот кризис к большей замкнутости на своей семье, стремлению работать дома, ограничиться рамками своей страны и т. п.?
К.Б.: Реакция будет неоднозначной. Некоторые действительно ощутят потребность оставаться в своём доме как в защитном коконе, возможно также дробление трудовых коллективов. Дело в том, что удалённая работа получила очень широкое распространение, так что люди смогли оценить как её преимущества, так и недостатки. В то же время многие родители столкнулись с тем, что, оказывается, очень непросто организовывать дистанционные школьные занятия своих детей. Многим это позволило оценить всю сложность учительского труда. Едва ли этот опыт будет способствовать популярности домашнего обучения. Замкнутость в границах страны? Вполне возможно, несмотря на то, что даже в разгар кризиса удавалось наладить поставки товаров. На мой взгляд, кризис заставил задуматься над этическими дилеммами. Например, о том, кого следует оберегать в первую очередь? И в ущерб кому? Тех, кто может больше других пострадать от вируса, или тех, кто наиболее уязвим с финансовой точки зрения? Иными словами, что важнее: здравоохранение или экономика? Сегодня выбор был сделан скорее в пользу здравоохранения ценой образования огромных задолженностей. А что будет завтра?
Опубликовано 28/05/2020