Возглавленный Сартром «Народный трибунал» по делу обвиняемых в терроризме маоистов стал причиной того, что заранее предрешённый, казалось бы, вердикт суда оказался совсем не таким, как планировало гособвинение.
Взрыв на шахте унёс жизни 16 человек, 40 детей остались сиротами. Причина была одна – нарушение техники безопасности из-за жадности руководства. На дворе стоял 1970 год, поэтому маоисты из группы «Левых пролетариев» неудовлетворились реакцией профсоюзов и ФКП и сделали ставку на радикализацию шахтёрского протеста, а их вооружённое крыло – «Новое народное сопротивление» – закидало коктейлями Молотова Управление перепрофилирования угольных бассейнов. Акция произошла ночью, и никто не пострадал, однако государство восприняло ситуацию всерьёз, поднялась волна репрессий, и около десяти человек оказались за решёткой. Никаких улик против них не было, а обвинение строилось лишь на показаниях двух полицейских провокаторов. Тем не менее всё шло к тому, что приговор окажется весьма суровым.
Общественность была возмущена тем, что вместо наказания виновных в гибели рабочих государство занялось преследованием безобидных (особенно по тогдашним меркам) активистов. Координацией кампании солидарности занялась Международная организация помощи революции, возглавляемая Жан-Поль Сартром. МОРП поставила задачу «политической и правовой защиты жертв репрессий».
Проведённый МОРП «народный трибунал» сделал достоянием общественности все обстоятельства дела и произвёл эффект разорвавшейся бомбы.
Очередной взрыв рудничного газа унёс жизни 16 человек. В свете этой трагедии левые пролетарии внедрились в коллективы шахтёров. Их главным требованием был «народный трибунал», который должен был «вынести приговор» владельцам угольного бассейна.
4 февраля 1970 года, 6 часов 55 минут. В это время на шахте № 6 в коммуне Фукьер-ле-Ланс разыгралась одна из самых страшных трагедий в истории Северного угольного бассейна. 16 человек в возрасте от 20 до 54 лет погибли, 12 получили ранения, 40 детей остались сиротами. Таковы были ужасные последствия взрыва рудничного газа. В отделении ВКТ, объединяющем шахтёров, сразу же заявили, что «глубинные причины опасностей кроются в несоблюдении правил производства и охраны труда», и призвали к 24-часовой забастовке. Маоисты из объединения «Левые пролетарии» сочли такую реакция недостаточной. Эта организация, созданная осенью 1968 года и возглавляемая на тот момент Бенни Леви и Аленом Жеймаром, взяла за основу своей идеологии учение китайского коммунистического вождя Мао Цзэдуна. С Французской коммунистической партией, которую маоисты обвиняли в «ревизионизме», их связывали напряжённые отношения. Маоисты, обосновавшиеся в этом регионе несколькими месяцами ранее, не преминули воспользоваться случившимся, чтобы активизировать своё проникновение в среду шахтёров. Тогда это профессиональное сообщество процветало, поскольку план Бетанкура (1968 год), предусматривавший постепенное снижение угледобычи, ещё не успел оказать своего разрушительного действия на отрасль.
В ночь с 16 на 17 февраля 1970 года члены «Нового народного сопротивления» (ННС) – вооружённого подразделения «Левых пролетариев» – забросали бутылками с зажигательной смесью Управление перепрофилирования угольных бассейнов в Энен-Льетаре. Против кого был направлен этот удар? Против государства – владельца предприятия, чья халатность привела к катастрофе, которую они квалифицировали как «преступление». Бойцы ННС напали на здание ночью, когда в нём никого не было. Они не собирались проливать кровь. Разбили несколько стёкол, сожгли несколько стульев. Возгорание обошлось без последствий и нанесло минимальный ущерб.
Тем не менее, реакция со стороны государства, во главе которого стоял Жорж Помпиду, не заставила себя ждать. Весной, когда в стране началась охота на ведьм (1), около десяти маоистов были арестованы. За решёткой оказались Доминик Лаказ и Пьеретт Мадесклер, Бернар Викторри и Жан Шиаво – лидер «Левых пролетариев» на севере Франции. Та же участь постигла Патрика Топа и Жаки Топшо – рабочих, живших на побережье близ Дюнкерка. Обвиняемые по делу об инциденте в Энен-Льетаре были задержаны за «разрушение здания при помощи взрывчатых веществ и правонарушение, связанное с предприятием и заключавшееся в подмене органа государственной власти незаконной организацией или в попытке такой подмены». 14 декабря 1970 года они предстали перед Судом по делам о государственной безопасности. Это был внушительный сигнал от властей, решительно настроенных на избавление от того, что генерал Де Голль называл левым «хаосом». Этот суд, созданный в январе 1963 года, в мирное время должен был рассматривать дела о преступлениях и правонарушениях, угрожавших государственной безопасности, таких как шпионаж и терроризм. Теоретически, согласно одному из не отменённых наполеоновских законов, обнаруженные факты служили достаточным основанием для вынесения… смертного приговора!
Тогда «Левые пролетарии» приняли решение о начале масштабной мобилизации. Её организацией занялась Международная организация помощи революции (МОПР), основанная в июне 1970 года и возглавляемая философом Жан-Полем Сартром. Её задача состояла в «политической и правовой защите жертв репрессий». Осенью появилась идея о создании «народного трибунала» по образцу трибунала Рассела для расследования военных преступлений США во Вьетнаме. «Невозможно представить себе бóльшую несправедливость: всё указывало на виновность руководства угольного бассейна в гибели 16 горняков, однако буржуазное «правосудие» вынесло приговоры общественным активистам, всё преступление которых состояло лишь в поддержке правомерного акта неповиновения», – отметили в отделении МОПР на севере Франции, члены которого требовали освободить задержанных. Акция была назначена на 12 декабря, то есть за два дня до начала процесса. Об этих планах жители шахтёрских посёлков узнали из объявлений и листовок. В ВКТ «последователей Мао» приняли более чем холодно. На шахте № 3 в Мерикуре «около двадцати активистов МОПР… подверглись нападению со стороны горняков, выходивших из шахты, и были вынуждены отступить», сообщалось в донесениях спецслужб.
Маоисты видели свою основную задачу в том, чтобы доносить информацию до жителей шахтёрских посёлков путём конкретных ежедневных действий, а не теоретических деклараций, возможно, более сложных для понимания. 12 декабря 1970 года 500 человек пришли к мэрии города Ланс, где заседал суд, созданный Сержем Жюли, будущим основателем газеты Libération. Здесь были Марсель Дебу, руководитель местного отделения МОПР, а также Эжени Камфен (2) – икона коммунизма, вышедший из ФКП, и Жозеф Турнель – бывший горняк на шахте в коммуне Брюайсис, генеральный секретарь «Левых пролетариев», известный своим язвительным характером. Они вошли в состав коллегии, расследовавший пришествие, так же как и Бернар Леруа, инженер парижского Горного института, занятого накануне вместе с обвиняемыми по делу о происшествии в Энен-Льетаре. Студенты этого учебного заведения проанализировали отчёт о работе горнодобывающего бассейна. Во время замены вентилятора и при отсутствии проветривания в подземной галерее с высоким содержанием метана разрыв кабеля из-за повторного запуска монорельсового конвейера стал причиной смертоносного взрыва.
Однако, по мнению Бернара Леруа, непосредственная причина появления искры не имеет большого значения. Всё дело было в нарушении правил безопасности, допущенном в то утро руководством предприятия. Он отметил, что «присутствие в этом месте тридцати шахтёров противоречило нормам безопасности». Из-за поспешного возобновления работ на шахте «рабочие подверглись опасности там, где к этому не было никаких оснований, точнее, было всего одно: погоня за прибылью», отметил Пьер Мормиш, обладавший богатым опытом работы в качестве инженера на калийных шахтах в Эльзасе. Не стоит прикрываться разглагольствованиями о фатальной неизбежности произошедшего, рассуждать о «стечении обстоятельств», на которые уповало руководство угольного бассейна! В тот день вспомнили и о других темах, таких как широкое распространение силикоза среди шахтёров.
Жан-Поль Сартр как управляющий делами МОПР обязан был произнести итоговую речь, при этом его известность, несомненно, способствовала тому, что эта инициатива такой коллегии получила широкий резонанс в средствах массовой информации. Несколькими днями ранее он вместе с Жозефом Турнелем проехал по территории угольного бассейна, встретился с шахтёрами и заночевал в деревне Брюэй-ан-Артуа в доме бывшего шахтёра Андре Тере, убеждённого коммуниста. Таким образом ему удалось прочувствовать атмосферу «чёрной страны», а заодно «объединить революционное движение с самой сутью требований и повседневной борьбы трудящихся», говорил позже Жан-Поль Сартр. В своём выступлении он рассуждал о понятии умышленного убийства: «Вина лежит на государстве-работодателе… Исполнителями были руководство и инженеры шахты № 6… Руководители намеренно предпочли безопасности погоню за выручкой, то есть поставили производство выше заботы о человеческих жизнях». Присутствовавшие в зале согласились с его доводами. Тем не менее, суд воздержался от наложения взысканий на тех, кто был непосредственно виновен в разыгравшейся драме! «Здесь речь идёт вовсе не о том, чтобы, вынося приговор, заменить собой «правосудие», а лишь о том, чтобы дать властям понять, что они ведут ошибочный процесс… Этот «народный трибунал» был проведён в подобной форме, «потому что он хотел показать судебное разбирательство таким, каким оно должно быть организовано государством, но вовсе не подменять собой суд», – настаивал Бернар Леруа, когда через два дня он был вызван в Париж на заседание суда по вопросам государственной безопасности, чтобы проинформировать судей о вынесенных заключениях.
ВКТ отнеслась к этой инициативе с некоторым недовольством и осудила «мелкие группировки левых, которые якобы обвиняют руководство угольного бассейна и государство-работодателя, но на самом деле направляют свой основной удар против профсоюзов», тогда как ФКП заявила, что «шахтёры итак понимают, кто ответственен за трагедию».
Представ перед судом 14 декабря 1970 года, Доминик Лаказ, Бернар Викторри, Жан Шиаво и Пьеретт Мадесклер объявили себя невиновными во всех предъявленных обвинениях, заявляя, впрочем, о «солидарности с активистами, действовавшими в Энен-Льетаре». Подчеркнув отсутствие материальных доказательств их вины и недостаточность фактов, представленных в деле, адвокаты, возглавляемые Анри Леклером (3), поспешили указать на «интриги разведывательного управления», поскольку Патрик Топ и Жаки Трошо – двое обвиняемых с тёмным прошлым – действовали как провокаторы и осведомители полиции в обмен на обещания о снисхождении. В суде Бернар Леруа приводил те же аргументы, что и в Лансе. Как ни странно, председатель суда дал ему возможность высказаться в полном объёме, с использованием в качестве иллюстрации его слов плана шахты № 6! Не в этот ли момент в деле произошёл поворот? Тогда это никому бы и в голову не пришло, так как исключительная суровость судей была притчей во языцех. Обвиняемые понимали, что их ожидало тюремное заключение. Именно такого приговора для Лаказа, Викторри и Шиаво добивался помощник прокурора, называя их «отравленными фанатиками». В номере «Юманите» от 17 декабря вышла статья, автор которой не скрывал своего возмущения: «Пожалуй, впервые прокурор просит членов суда основываться в своих заключениях только на заявлениях осведомителей политической полиции».
Однако, к всеобщему удивлению, суд оправдал их, подчеркнув, что «формальные улики отсутствуют», если не считать показаний двоих сомнительных субъектов. Жан Шиаво и его соратники вышли из зала суда на свободу! Топ и Трошо, признанные виновными в умышленном поджоге, избежали наказания, так как «выдали организаторов акции». Что касается Бернара Лисиа, находившегося в бегах, он был заочно приговорён к пяти годам тюремного заключения. По принятой среди маоистов традиции он обосновался на судоверфи в Дюнкерке. Именно он считался инициатором «теракта». Несколько месяцев спустя он был оправдан. Руководитель ННС и истинный разработчик «теракта» в Эньен-Летаре Оливье Ролен и вовсе избежал преследования.
Чем объясняется такое отношение этой судебной инстанции? Может быть, кабинет министров порекомендовал ей быть снисходительной, желая покончить с политикой «повсеместных репрессий», эффективность которой была очень сомнительна? Такое предположение высказал Бернар Леруа. По его мнению, «суд получил добро на это от правительства Шабан-Дельма, чтобы избавиться от переборщившего с репрессиями министра внутренних дел Марселена». Четыре года спустя в этом угольном бассейне произошла последняя трагедия на шахте № 3 в Льевене (декабрь 1974 года, погибли 42 человека), причиной которой также стало пренебрежение правилами безопасности, так что, похоже, трагедия в Фукьере уроком не послужила…
Что касается маоистов, приободрившихся после столь неожиданного успеха, департамент Нор-Па-де-Кале стал одним из их идеологических бастионов. Не преуспев в попытках привлечь на свою сторону большинство трудящихся, весной 1972 года они вновь напомнили о себе, когда в прессе появилась информация о том, что на пустыре обнаружено тело дочери одного из шахтёров — знаменитое «дело Брюэй». Но это уже совсем другая история…
Опубликовано в воскресном номере за 30 января – 05 февраля 2020 г.