Сотрудники компании Storengy (дочернее предприятие Engie), занимающейся хранением газа, встревожены последствиями приватизации концерна GDF (Gaze de France). Новые правила организации работы и активное привлечение подрядчиков снижают уровень безопасности.
Промышленное хранилище расположено в чаще леса. К нему ведёт грунтовая дорога. На первый взгляд – ничего примечательного. Просто ровный прямоугольный участок без единого дерева, огороженный забором. Из земли виднеются трубы, которые служат для закачивания или извлечения природного газа. Подземное хранилище, находящееся в коммуне Бейн департамента Ивлин, состоит из двух резервуаров, называемых «Бейн верхний» и «Бейн глубокий», которые расположены на глубине 430 и 740 метров соответственно. Их общий объём составляет 1,185 миллиардов кубометров. Хранилище газа в Бейне, введённое в эксплуатацию концерном «Gaze de France» (GDF) в 1956 году, стало первым объектом такого рода, расположенным на уровне водоносного горизонта. Газ, закаченный в толщу пористой горной породы, занимает в ней место воды и надёжно удерживается слоем непроницаемой глины, препятствующей его выходу на поверхность.
По-зимнему холодным февральским утром несколько сотрудников дочернего предприятия «Engie», компании «Storengy», занимающейся хранением газа, собрались возле установки для того, чтобы подключить её. У каждого на голове надета каска, на ногах – защитная обувь. К спецодежде прикреплён датчик газа, который подаст сигнал, если зафиксирует выделение диоксида серы, метана, кислорода или оксида углерода.
Один из рабочих останавливает фотографа, сотрудника «Юманите», делающего снимки для воскресного выпуска газеты, который подошёл к установке на опасное расстояние. Дело не только в том, что доступ к шахте закрыт для посторонних, а в том, что наш коллега приблизился к ней с сигаретой во рту. Едва ли это может стать причиной аварии, но реакция газовщика свидетельствует о том, насколько глубоко укоренилась культура производства у здешних рабочих. Кроме того, ещё не забыт взрыв газа на улице Тревиз в Париже, в котором 4 человека погибли и около шестидесяти получили ранения. Люди до сих пор задаются вопросом о причинах случившегося и до сих пор они остаются неизвестными. А ещё люди не скрывают своей «обеспокоенности» теми переменами, которые происходят в руководстве компании, считая их губительными для безопасности.
Смена подхода.
Здесь многие говорят о последствиях паузы в работе предприятия, возникшей из-за либерализации рынка электроэнергии и газа в начале 2000-х годов, и (главное) – о результатах приватизации «Gaze de France» в 2008 году. Вместо концерна GDF, представлявшего собой целостное предприятие по хранению, транспортировке и сбыту газа, была образована группа компаний «GDF Suez» со множеством филиалов, переименованная в 2015 году в «Engie». Работники предприятия и профсоюзы (в частности, FNME – отраслевое отделение «Всеобщей конфедерации труда») выступали против этих преобразований, так как они повлекли за собой «смену подхода: от позиции государственной компании, заинтересованной в бесперебойном снабжении своих клиентов и удовлетворении их запросов, руководство перешло к стремлению извлекать прибыль».
50-летний Тьерри, который пришёл на работу в GDF в 1991 году, считает подготовку сотрудников одним из слабых мест в нынешней системе обеспечения безопасности. «Работа с газовым оборудованием подразумевает некоторый риск. Для того чтобы избежать опасностей, нужно владеть определёнными знаниями и технологиями, – говорит он. — Новые сотрудники не так хорошо обучены, как их предшественники, несмотря на заверения руководства в том, что подготовительные курсы на предприятии на 49 % посвящены вопросам безопасности». Причиной происходящего, по мнению Арно Буле, активиста отделения «Всеобщей конфедерации труда» на этом объекте, стало закрытие в 2004 году «профессиональных училищ», которые давали «настоящее образование», тогда как сегодня подготовка специалистов стала более «общей». Тьерри полагает, что ещё одной ошибкой стало упразднение института «наставничества», который помогал «новичкам взаимодействовать с опытными коллегами» и обеспечивал преемственность технологий между поколениями газовщиков. «Один и тот же сотрудник мог работать в отделах хранения, сбыта и транспортировки газа. Он многому учился, – добавляет Арно, отмечая, что «разделение на филиалы» сделало такую профессиональную траекторию невозможной. — Люди, которые трудятся в «Storengy» (на хранилище) или в GRDF, работают в одном и том же холдинге, но по сути на разных предприятиях».
За десять лет штат сократился на 30 %.
Ещё одним фактором, оказывающим негативное влияние на безопасность объекта, газовщики считают сокращение численности тех, кто здесь работает. «С 2009 года количество сотрудников Storengy уменьшилось на 30 %, с 1 200 до 800 человек», – уточняет представитель профсоюза «Всеобщая конфедерация труда» в этом филиале компании Фредерик Бан. «Если говорить о хранилище газа в Бейне, где трудятся около шестидесяти человек, то здесь сокращение штатов затронуло отдел технического обслуживания», – отмечает Арно Буле. В 2011 году отделы технического обслуживания механических установок и электрооборудования, в которых работали «10 и 12 человек соответственно», были преобразованы «в один отдел, где на сегодняшний день трудятся не более десяти специалистов». В беседе с корреспондентом воскресного выпуска «Юманите» директор промышленного объекта «Storengy» Ален Каракацанис объяснил это решение новыми «потребностями», связанными с заменой старого оборудования на новую технику, которая меньше нуждается в обслуживании. Вот только (по данным «Всеобщей конфедерации труда») после слияния двух отделов увеличилась периодичность технического обслуживания (то есть интервалы между проверками), а превентивные меры, принимаемые ещё до того, как может возникнуть неисправность, всё чаще уступают место ремонтным работам.
«Несоответствующая техника труда».
«И даже если новые правила не оказывают непосредственного влияния на безопасность установки, они вредит её правильному функционированию», – объясняет Александр Ронзьер, активист «Всеобщей конфедерации труда», член Комиссии по гигиене и технике безопасности на производстве. По его мнению, сокращение штатов ставит безопасность под угрозу, поскольку оно предполагает активное обращение к услугам подрядчиков. «Нередко эти люди ничего не понимают в газовом оборудовании. Они могут допустить ошибку, сами того не осознавая», – подчёркивает он. Например, если экскаватор зацепит своим ковшом трубу, он может «сломать или повредить её». «Такого быть не должно, но если всё же подобный инцидент случится, о нём нужно немедленно проинформировать нас, чтобы мы могли оценить нанесённый ущерб», – продолжает специалист. А между тем, по словам Арно Буле, «некоторые строительно-ремонтные работы выполняются без постоянного или вообще какого-либо наблюдения». В ответ на эти заявления Ален Каракацанис напомнил о том, что ежегодно на «стройплощадках проводится 1 380 проверок», что позволяет, по его мнению, контролировать качество работ, выполняемых подрядчиками. Одним из доказательств существенного снижения уровня безопасности «Всеобщая конфедерация труда» считает инцидент, произошедший 11 апреля 2016 года. В этот день строительный кран, установленный и управляемый сотрудником компании-подрядчика, упал на трубы, извлечённые из земли для проведения ремонтных работ, возле которых трудилась бригада сварщиков. Кран рухнул на трубу, по которой под давлением шёл газ, и хорошо, что она уцелела. Только по счастливой случайности крановщик и сварщики не пострадали. Как отмечается в сообщении «Всеобщей конфедерации труда», этот инцидент мог бы обернуться «масштабной катастрофой». Если бы труба лопнула, то прогремел бы сильнейший взрыв. По мнению профсоюзных активистов, причиной происшествия стало несоблюдение «плана работ на подъёмном кране», которым определяется порядок проведения операций, выполнявшихся подрядчиком.
Подъёмный кран весил «80 тонн вместо разрешённых 50» и стоял на деревянных опорах, а глинистая почва была скользкой после дождя. Ален Каракацанис признал, что на объекте произошёл «серьёзный инцидент» из-за применения «несоотвествующей техники труда». Он заверил, что был проведён «тщательный анализ произошедшего» и что из этой ситуации «были извлечены уроки». Каракацанис также напомнил о том, что речь идёт о случае, произошедшем давно, в 2016 году. Впрочем, насколько нам известно, в 2018 году произошли ещё 4 инцидента с подъёмным краном. И в каждом из них причиной становилось несоблюдение подрядчиком правил безопасности, например, «перенос тяжёлых грузов над оборудованием, содержащим газ под давлением».
17-дневная забастовка в январе.
Сотрудники компании «Storengy», которые первыми могут пострадать в случае аварии, регулярно проводят акции протеста. Последняя из них – январская забастовка на предприятии в Бейне – продлилась 17 дней. «Её итогом стало увеличение штата наших сотрудников на 10 единиц», – говорит Арно Буле. Это выступление стало частью общенациональных протестов, организованных отраслевым отделением «Всеобщей конфедерации труда». Участники акции требовали также увеличения зарплат. Из-за их замораживания и повышения, не дотягивающего до уровня инфляции, покупательная способность работников этой компании, по данным профсоюзов, с 2005 года снизилась на 10 %. Сложившаяся ситуация не только вносит материальные трудности в жизнь рабочих, но и воспринимается ими как «недостаточное признание» их профессиональных заслуг и преданности делу.
«Учитывая то, какая ответственность лежит на нас в связи с необходимостью обеспечивать безопасность объекта, нам платят не так уж и много, – замечает Антони, который при 12-летнем стаже работы получает 1 800 евро без вычетов. «Разве может такая низкая зарплата заинтересовать квалифицированного специалиста?» – размышляет он. А как удержать людей? Арно Буле говорит, что сотрудники увольняются. «Раньше никто и представить этого не мог. Если человек приходил работать в GDF, то планировал остаться здесь на всю жизнь», – продолжает он. Тьерри тоже говорит о том, что газовщиков всегда считали привилегированным сословием, и им это порядком надоело. Отдав компании двадцать пять лет и проведя несколько лет на тяжёлых работах, сегодня он получает не более 2 000 евро в месяц.