Фабьенн Брюжер, преподаватель философии университета Париж-VIII
Мы нуждаемся в универсальном образовании.
— Мир переполнен кризисами, они стали для нас функциональным режимом и больным местом. Поэтому вполне закономерным является то, что кризис коснулся и системы образования, ведь она не может подчиниться неолиберальной модели мира, требованиям рынка труда и окупаемости. Существует мнение, что от наук о человеке (социология, психология, антропология и т.д.) и от гуманитарных дисциплин (литература, история, философия, искусство) нет никакой пользы, ибо они не только не приносят прямого дохода, но ещё и усугубляют кризис своей неспособностью к адаптации. Эти науки сродни альбатросу из стихотворения Бодлера, которому чересчур длинные крылья не дают летать.
Во Франции престиж гуманитарных наук и наук о человеке снизился после того, как диплом бакалавра (о полном среднем образовании) разделили на серии ES, L и S. Традиционно считается, что серия S может открыть двери любого ВУЗа, однако очень часто это не соответствует действительности, поскольку многие учебные заведения охотнее отбирают кандидатов с хорошим дипломом серии ES или L, чем с посредственным дипломом S. Люди думают, что изучение гуманитарных наук — пустое занятие и не способствует получению хорошей работы, приводя в пример Соединённое Королевство, где можно окончить философский факультет и стать трейдером. В самом деле, почему бы и нет? Зачем будущему врачу-терапевту столько часов математики в неделю?
Гуманитарные науки теряют авторитет в глазах французских студентов уже на первом курсе: мало кто добровольно останавливает на них свой выбор. Добавим к этому то, что гуманитарные ВУЗы зачастую неудобно расположены, ютятся в ветхих зданиях, да и преподавательский состав в них не укомплектован.
Люди боятся гуманитарных наук, полагая, что они, якобы, ни к чему не приспособлены. Дисциплины эти пугают ещё и тем, что пробуждают здравый смысл и возможности для лучшей жизни. Они воспитывают критический подход к правителям, учреждениям, социальным или психологическим отношениям. В эпоху глобального капитализма и общей стандартизации поведенческих линий критика воспринимается всё трудней, ибо содержит идею о том, что мир может быть не таким, что общество может быть более гуманным и что есть сферы деятельности, которые развиваются не на коммерческой основе. И всё же такая непопулярность гуманитарных наук удивительна по многим причинам. Во-первых, где, как не в Европе, зародилась философия Просвещения, сама возможность выразить, невзирая на любую власть и давление, своё критическое мнение и обосновать неприятие какой бы то ни было зависимости или ограничений. Научиться осмысленному отторжению чужого засилья помогают именно гуманитарные дисциплины.
Хочется думать, вслед за философом Мартой Нусбаум, что курсы литературы, киноискусства, истории и философии открывают перед нами мир человеколюбия через воспитание эмоциональной культуры. Чтение Золя или Диккенса даёт возможность поставить себя на место других людей (в данном случае бедных), что-то делать для них, защищать какой-то общий интерес, почувствовать и представить ценности свободы, равенства, братства.
Во времена цифровой революции, когда мы лелеем близость и связи, гуманитарные науки позволяют человеку оставаться универсальным. Сегодня как никогда мы испытываем потребность во всеобщих ценностях, и как никогда это сейчас находится под угрозой. Со всех сторон.
Жан-Поль Демуль, археолог, специалист по протоистории, член французского университетского института.
Кто боится гуманитарных наук?
— У технократов из различных организаций гуманитарные и общественные науки никогда не были на хорошем счету. В нашем министерстве научных исследований (и не только в канцелярии) даже появилась поговорка: «Гуманитарные науки – это 5% бюджета и 95% проблем». И действительно, Нобелевской премии в гуманитарных науках нет (премия в области экономики, строго говоря, таковой по-настоящему не является). Следовательно, гуманитарные науки не участвуют ни в шанхайском рейтинге университетов, ни в каком бы то ни было подобном рейтинге. Те же самые технократы одержимы идеей ранжирования, ведь всему даётся оценка: от столовой до государства, от политиков до книг. Во имя рейтинга сегодня вновь объединяют (насильно, а иногда и вопреки здравому смыслу) университеты, которые столько лет пытались разделить. И всё ради увеличения штата и «повышения» рейтинга.
В самом деле, сейчас модно говорить о «настоящих», «сильных» науках (англ. hard science – «жёсткие науки») в противовес другим научным дисциплинам, название которых можно было бы перевести на французский как «гибкие» дисциплины (англ. soft science – «мягкие науки»), например, медицина или альтернативные энергоресурсы. Но во Франции этот термин высокомерно переводится как «слабые» науки. Именно поэтому Национальным центром научных исследований всегда руководил настоящий учёный (это бесспорно!), представляющий так называемые «жёсткие» науки (чаще всего физик). Кроме того, все важные открытия, сделанные в «сильных» науках, автоматически публикуются в журнале «Nature» или «Science» (англоязычн.) — своего рода «чаше Грааля» для любой карьеры, гарантирующей высокий импакт-фактор (показатель цитируемости исследователя) и добавочные субсидии. А в гуманитарных и общественных науках ни один концептуальный труд никогда не будет удостоен подобного отношения. Такие научные публикации могут появиться в журналах, только если они исходят из смежных областей: генетики, физики, химии и т.д., как бывает, например, в археологии и истории.
Неужели только «жёсткие» науки (называемые также просто «науки», для краткости) являются истинными? Известно, что парадигма, или, иначе говоря, объяснительные основы, в них меняются регулярно (до сих пор нет единой физики). А с социологической точки зрения, научные изыскания подчинены стратегии власть имущих, не считая мошенников. Не говоря уже о прикладных исследованиях. В медицине, например, на первом месте всегда будет стоять поиск дорогостоящих лекарств для богатых стран, в ущерб дешёвым средствам для излечения местных болезней в бедных странах. С другой стороны, такие принципы исследований, как прогнозирование или воспроизводимость, точно так же применяются и в гуманитарных науках.
Если бы наши дипломаты вовремя обратились к гуманитарным наукам, к истории и социологии, то не довели бы до распада Югославию и не допустили бы гибели двухсот тысяч человек. Она (единая Югославия) позволила бы воздвигнуть Европу на фундаменте культуры и национального самосознания, а не на одной «гигантской барахолке», где царят экономический и социальный демпинг и открываются дороги к популизму. Из школьной программы постоянно вытесняют историю и философию, а их изучение могло бы помочь противостоять манипуляциям на основе принадлежности какой-либо социальной или иной группе, и преодолеть стену непонимания, в котором пребывает наше общество. Эти проблемы и происходят, скорее всего, от недостаточности знаний…
Вилли Пелотье, социолог, координатор по общим вопросам Фонда Коперника.
Да здравствуют наши критики!
— Вот так парадокс! Никогда общественные науки не давали столько знаний и результатов исследований, которые можно использовать в борьбе с засильем разного рода: экономическим, культурным, политическим и… мужским. И никогда ещё общество не оставалось к ним настолько глухим.
Функцию глушения выполняет целая серия сопряжённых механизмов:
организованное обнищание и произвол в научной работе, связанные с либеральной «автономией» университетов;
программы обучения в стиле бизнес-школ, которые определяют мышление элиты, и из которых выводятся общественные науки;
молчаливый сговор сил, господствующих в экономике, политике и СМИ: они боятся знаний, которые могут стать им «поперёк горла»;
трудности книжных магазинов, связанные с продвижением книг, не рекламируемых в популярных СМИ;
конкуренция между издательствами, многие из которых переходят на быструю окупаемость…под влиянием «консервативной революции в печати», анализ которой еще в 1999 году дал Бурдье. Среди последствий он выделил появление нового весомого голоса коммерческих и финансовых интересов в издательствах, которыми всё чаще руководят менеджеры (из финансовых кругов и СМИ), навязывающие издательству модель развлечений. В результате чего вместо авангардных и научных трудов, требующих долгосрочных инвестиций, печатаются бестселлеры.
По мнению некоторых исследователей, для того, чтобы общественные науки были, наконец, услышаны, необходимо разбить монополию, которую создали для себя в печати и других СМИ светские хроникёры и генераторы быстровозводимых идей, призванные угождать рассудительности и высокомерию сильных мира сего. На деле же эти беспрестанно вызываемые официальные эксперты забивают «легитимное» информационное пространство, убеждая нас принять мир таким, каким он есть.
Общественные науки им ненавистны, это их «антивещество», далёкое от бестолкового мнения, возникшего в четырёх стенах, в кругу себе подобных, или в модном салоне, которое они пережёвывают щегольски и лживо. Зачем им противостоять? Опускаться до них? Унижаться перед ними? Терять время на цирковые трюки? В своём замкнутом мирке они найдут любовь, славу и красоту. Лучше восхвалим наших критиков! Они призывают нас не замечать их, влекут к другим альянсам, подальше от них.
Именно поэтому сейчас Фонд Коперника запускает Биржу интеллектуального труда и открывает студии, которые будут появляться по всей стране (в Бресте, Нойоне, Тулузе…), без лишнего шума и без остановок, в местах, куда элита не снизойдёт. На происходящих, пусть пока и редких, встречах не будет никакого авторитаризма в отношениях между преподавателями и учащимися. В дискуссиях, свободных от иерархии, рабочие, члены профсоюзов, историки, социологи организуют взаимное обучение и совместное освоение критических знаний.
Участники кружков узнают об отношениях, которые формируют нас в такой степени, что мы становимся несчастными, одинокими, смиренными или возмущёнными, вплоть до выбора той или иной судьбы, или невозможности такового. Если на занятиях в этих кружках каждый переосмыслит какую-то часть своей жизни и поймёт, что она переплетена с жизнью других, знания, служившие инструментом власти для элиты, станут, благодаря изучению и применению общественных наук, оружием критики. С их помощью мы поймём, что нет ничего фатального, и посмеёмся над «величием» сильных.