Едва оправившись от известия о начале предварительного следствия, участники демонстрации, задержанные 1 мая в парижской больнице Сальпетриер, рассказывают о том, как проходил арест и в каких условиях они содержались под стражей.
«В течение тридцати часов со мной обращались как с преступницей», — рассказывает Мари, 21 года. Сегодня, спустя пять дней после случившегося, студентка консерватории по классу скрипки всё ещё не может прийти в себя. Эта девушка была одной из тех тридцати четырёх человек, которых 1 мая задержали в районе больницы Питье-Сальпетриер и которых министр внутренних дел обвинил в «нападении на лечебное учреждение» и «агрессии, направленной против медицинского персонала». Известно, что позже Кристоф Кастанер пожалел о том, что сказал неправду. Пользуясь поддержкой правительства, он попытался замять этот досадный «инцидент». Но Мари, которой довелось испытать на себе все «прелести» пребывания под стражей, не готова просто забыть о случившемся. «До сих пор я пыталась держатся, но сейчас у меня опять падает давление, и я неважно себя чувствую, – признаётся она в разговоре по телефону. – Я уверена, что не делала ничего плохого, и потому всё происходящее кажется мне нереальным…».
Можно с уверенностью утверждать, что наша собеседница, а вместе с ней и десятки других задержанных, смогут постоять за себя. Они создали объединение под оригинальным названием «34 из Ля Питье» для того, чтобы помогать друг другу в противостоянии с судебной системой. А ещё для того, чтобы представить своё видение произошедшего. На состоявшейся в субботу пресс-конференции, помещение для которой предоставил профсоюз «Всеобщая конфедерация труда», участники нового объединения подробно рассказали о том, что предшествовало их аресту, о «злоупотреблениях полномочиями» и о «психологическом давлении», которому они подвергались в течение тридцати часов содержания под стражей.
Теперь нам известно, с чего всё началось. После того, как блюстители порядка атаковали колонну демонстрантов, шедшую «по заранее объявленному и санкционированному маршруту», участники акции попытались забежать в аллею. «Мы всего лишь хотели укрыться от слезоточивого газа и чрезвычайно жестоких действий полицейских, орудовавших на бульваре де Л’Опиталь», – вспоминают манифестанты. Люди в панике бросились в открытые ворота, при этом, по их словам, «многие даже не понимали, что оказались на территории государственного учреждения» (то есть больницы Ля Питье-Сальпетриер). По утверждению задержанных, они поднялись на лестницу, ведущую в отделение реанимации, только для того, чтобы убежать от бойцов полицейского спецназа и мобильных подразделений полиции, которые угрожали им дубинками, приближаясь с противоположных концов аллеи. «Мы и подумать не могли, что это реанимационное отделение. Мы не видели никаких указаний на это, а в само здание мы не входили. Мы не совершали ни нападения, ни насильственного проникновения в помещение», — утверждают демонстранты. При задержании эти люди не оказали сопротивления силам правопорядка.
Их слова подтверждаются записями с многочисленных камер видеонаблюдения. О том, что произошло потом, известно не так много. Манифестантов привели на набережную Орфевр, поместили в камеру предварительного заключения, находившуюся на нижнем этаже бывшего Дворца правосудия, и сразу же взяли под наблюдение. Всех их обыскали, на некоторых по непонятным причинам надели наручники. Самый молодой из задержанных, 20-летний Лоик, говорит, что условия, в которых они оказались, были более чем экстремальными. Полицейские насмехались над ними: «Вы же студенты, так зачем пришли на демонстрацию трудящихся?» Лоик до сих пор находится в шоке от произошедшего. «Это длилось долго, и нам было страшно», – признаётся наш собеседник, для которого это был первый опыт общения с полицией.
Задержанные вспоминают: «Трёх женщин заперли в вытрезвителе – камере площадью около 8 квадратных метров. Они находились там под видеонаблюдением в течение тридцати часов. Других поместили в общие камеры, где на четверых было всего два матраса. Нам дали еду только в 13 часов следующего дня. У некоторых при обыске отобрали очки, и этим людям приходилось подписывать бумаги, даже не ознакомившись с их содержанием. Мы сидели прямо на полу в камерах, в которых было или очень жарко, или ужасно холодно. Некоторые люди не могли принимать нужные им лекарства в течение всего периода задержания. Они просили пригласить врача, но так и не дождались его». Задержанные рассказывают о том, что им приходилось внезапно просыпаться среди ночи от скрежета металла о металл (полицейские ключами скребли по решёткам камер).
Опыт общения с полицейскими травмировал многих задержанных. «Я имела дело с полицией в первый и, надеюсь, в последний раз. Мне пришлось очень несладко», – комментирует Мари. Она и её товарищи по несчастью говорят, что на них оказывалось постоянное психологическое давление. «Нам приходилось строить самые разнообразные догадки по поводу того, чем закончится задержание: выпустят ли нас через два часа или передадут дело в суд высшей инстанции и будут рассматривать его без предварительного следствия? Мы не знали, кому и чему верить», – говорится в тексте их обращения. В первый день адвокатов к задержанным не допустили, что только усилило их страх и волнения. Даже родственникам ничего не сообщили. «Они сказали, что уведомили моего отца, а на самом деле связались с ним только в середине дня в четверг. Всё это время он был в такой панике, что едва мог говорить», – рассказывает Мари. На задержанных оказывали давление, требуя «среди ночи от психологически измотанных людей», подписать показания до встречи с адвокатом. Манифестанты провели под стражей от двадцати восьми до тридцати часов, и всё это время с ними обращались как с бандой преступников, от которых нужно было добиться признания. «Одним из нас вопросы задавали таким образом, чтобы заведомо обвинить их, других пытались задобрить в надежде получить нужные показания. Во время допросов некоторым пришлось терпеть оскорбления и унижения. Нам угрожали продлить срок содержания под стражей ещё на сутки и оставить нас в камере до вечера пятницы», — вспоминает Мари.
В итоге задержанных отпустили в четверг вечером, при этом было начато предварительное расследование по фактам «насилия», «порчи имущества» и «участия в составе группы лиц, наносящих материальный ущерб». По мнению адвокатов, такая позиция прокурора Республики говорит о многом. Если бы ничего не было на этих людей, то ему пришлось бы прекратить следствие. Если бы у него были доказательства, то нужно было бы передать дело в суд. «Продолжение предварительного следствия означает, что для возбуждения дела нет никаких оснований, но сказать об этом открыто никак нельзя, – комментирует адвокат мэтр Рафаэль Кемпф, защищающий четырёх задержанных. – При этом адвокатам ещё и не дают возможности ознакомиться с делом…».
По мнению Кемпфа, это дело наглядно иллюстрирует тенденцию, которая развивается на протяжении вот уже нескольких месяцев: полицейские стали очень активно брать людей под стражу. «Такой подход лишает эту процедуру, предусмотренную уголовным правом, её непосредственных функций, – размышляет адвокат. – Совершенно недопустимо применять такую тяжёлую меру пресечения, как взятие под стражу (лишение свободы), для поддержания общественного порядка, то есть в административных целях! И всё это происходит с молчаливого согласия прокуратуры, которая продлевает срок содержания под стражей более чем на сутки без всяких на то оснований…». Такая практика далеко не безобидна для задержанных, ведь, независимо от степени их виновности, образцы ДНК и отпечатки пальцев каждого из них теперь будут храниться в судебной картотеке.
Для манифестантов, задержанных в больнице Ля Питье, на освобождении из-под стражи шокирующая история не закончилась. «Выходя оттуда, я думал, что наконец-то всё позади, но нет, всё продолжается. Я прихожу в университет и на телеэкране в студенческом кафе вижу передачу о нас», – говорит Лоик. А Мари ошеломлена той вспышкой ненависти, которую ей пришлось пережить. «Я не могла запретить себе смотреть новости. Это было ужасно! Нас выставляют злостными преступниками без стыда и совести».